Костер перед нами пылает,
А звезды на небе сияют.
Все вместе, друзья,
Одна мы семья,
Деревья большие вокруг наш покой охраняют.
И прежде чем все мы ко сну отойдем,
Давайте же песню о дружбе споем,
Чтоб мы не забыли
Об Индиан-Хилле
До будущей радостной встречи.
После прощальной песни ребята парами двинулись следом за своими вожатыми вниз по склону, огибая догорающий костер, который двое младших вожатых остались тушить. В руках у мальчиков мерцали, вспыхивали, пропадали в лесной тьме фонарики, время от времени кто-нибудь издавал боевой клич, и некоторые из младших, закутанных в одеяла и все еще завороженных зрелищем костра, ликующе вопили: "Хау! Хау! Хау!" Другие, наводя фонарики себе на лицо снизу вверх, гримасничали и таращили глаза, изображали из себя чудовищ, чтобы последний разок попугать друг друга перед концом Индейского вечера. Еще чуть ли не час от коттеджа к коттеджу носились, словно отражаясь эхом, детский смех и хихиканье, и даже когда все уже спали, в лагере еще чувствовался запах древесного дыма.
Шесть безмятежных дней спустя — лучших дней в лагере за весь сезон, дней, когда повсюду щедро разливался золотой июльский свет, великолепных горных летних дней, неотличимых друг от друга, — в три часа ночи кто-то рывками, судорожно, как будто ноги были закованы в цепи, проковылял в уборную коттеджа "Команчей". Кровать Бакки была в конце ряда как раз у стены уборной, и он проснулся оттого, что услышал, как там кого-то рвет. Он нашарил под кроватью очки и оглядел спальню, чтобы понять, кто это. Пустовала кровать Дональда. Бакки встал и, приблизив губы к двери уборной, тихо произнес: — Это Бакки. Тебе нужна помощь?
— Что-то не то съел, — слабым голосом ответил Дональд. — Ничего, я приду в норму.
Но вскоре его опять стало выворачивать, и Бакки, сидя в пижаме на краешке кровати, ждал, пока Дональд выйдет.
Гэри Вайсберг, который спал рядом с Бакки, проснулся и, увидев, что Бакки сидит, приподнялся на локтях.
— Что случилось? — шепотом спросил он.
— Дональд. С животом нехорошо. Спи, не волнуйся.
Когда Дональд появился наконец в дверях уборной, Бакки одной рукой взял его под локоть, другой обхватил за талию и так довел до кровати. Он помог ему лечь и измерил его пульс.
— Нормальный, — прошептал Бакки. — Как себя чувствуешь?
— Слабость, — ответил Дональд, не открывая глаз. — Знобит.
Бакки приложил руку ко лбу Дональда и почувствовал, что лоб горячий.
— Давай отведу тебя в изолятор. Озноб, лихорадка. Пусть медсестра тебя осмотрит.
— Ничего, я приду в норму, — сказал Дональд слабым голосом. — Просто надо выспаться.
Но утром Дональд не смог даже встать, чтобы почистить зубы. Бакки опять пощупал его лоб и сказал:
— Мы с тобой сейчас пойдем в изолятор.
— Грипп, наверно, — сказал Дональд. — Нырял в холодную погоду. — Он попытался улыбнуться. — А вы ведь говорили, что не надо.
— Может быть, это простуда. Но температура у тебя держится, и тебе надо лечь в изолятор. Болит что-нибудь?
— Голова.
— Сильно?
— Довольно-таки.
Все обитатели коттеджа, кроме Дональда и Бакки, пошли завтракать. Чтобы не тратить время на переодевание, Бакки помог Дональду надеть поверх пижамы купальный халат, чтобы довести его в шлепанцах до маленького медпункта, расположенного около входа в лагерь. Там должна была дежурить одна из двух медсестер Индиан-Хилла.
— Дай помогу тебе встать, — предложил Бакки.
— Я сам, — сказал Дональд. Но, попытавшись встать, не сумел этого сделать и, изумленный, повалился обратно на кровать.
— Нога, — сказал он.
— Какая нога? Обе ноги?
— Правая. Вся онемела.
— Тебя надо будет отвезти в больницу.
— Почему я не могу стоять? — Голос Дональда внезапно дрогнул от страха. — Что с моей ногой?
— Не знаю, — сказал ему Бакки. — Врачи все выяснят и опять поставят тебя на ноги. Потерпи немного. Успокойся. Я вызову "скорую".
Он со всех ног побежал вниз по склону к кабинету мистера Бломбака, думая: "Алан, Херби, Ронни, Джейк — неужели мало? Теперь еще и Дональд?"
Директор лагеря был в столовой — завтракал вместе с детьми и вожатыми. Перейдя в помещении с бега на шаг, Бакки увидел мистера Бломбака на его обычном месте за центральным столом. Утро было из тех, самых любимых всеми в лагере, когда на завтрак подавали блинчики и в столовой стоял густой аромат кленового сиропа, обильно лившегося в тарелки.
— Мистер Бломбак, — тихо сказал он. — Не могли бы вы на минутку выйти? Срочное дело.
Мистер Бломбак встал, они вышли из столовой, и, когда они отдалились от нее на несколько шагов, Бакки сказал:
— Похоже, что у Дональда Каплоу полиомиелит. Он в постели. Одна нога парализована. Головная боль, лихорадка, и ночью его рвало. Надо вызвать "скорую".
— Нет, "скорая" тут всех переполошит. Я отвезу его в больницу на своей машине. Вы уверены, что это полио?
— Его правая нога парализована, — ответил Бакки. — Он не может на нее встать. Болит голова. Страшная слабость. Разве это не похоже на полио?
Бакки побежал вверх по склону, а мистер Бломбак сел в свою машину, поехал за ним и остановился у коттеджа. Бакки закутал Дональда в одеяло, и они с мистером Бломбаком вдвоем, поддерживая с разных сторон, подняли его с кровати и вывели на крыльцо, откуда открывался вид на озеро. Пока Бакки не было, левая непарализованная нога Дональда так ослабла, что, когда они спускали его с крыльца к машине, его ступни бессильно волочились по земле.
— Не говорите пока никому, — сказал мистер Бломбак Бакки. — Мы не должны вселять в детей панику. И в вожатых тоже. Я еду с ним в больницу. Оттуда позвоню его родителям.
Глядя на парня, лежащего с закрытыми глазами на заднем сиденье и уже начавшего дышать с перебоями, Бакки вспомнил, как во второй их вечер на берегу Дональд прыгал в воду еще уверенней, четче, еще лучше держа равновесие, чем в первый раз; вспомнил, какой он был крепыш, как после того, как Дональд исчерпал свой репертуар, они еще полчаса работали с ним над прыжком ласточкой. Вспомнил, как у него каждый следующий прыжок получался лучше и лучше.
Бакки постучал по стеклу, и Дональд открыл глаза.
— У тебя все будет в порядке, — сказал ему Бакки, и машина тронулась с места. Некоторое время он бежал рядом, крича Дональду: — Дай срок, несколько дней пройдет, и мы еще с тобой поныряем! — хотя тяжелое состояние юноши было очевидно и взгляд его наводил ужас: два лихорадочных глаза бегали по лицу Бакки, отчаянно ища спасения, которого никто не мог дать.
К счастью, ребята еще не вернулись после завтрака, и Бакки побежал в коттедж, чтобы заправить кровать Дональда, правда, без одеяла, в которое он его закутал. Потом вышел на крыльцо посмотреть на озеро, где на берегу вскоре соберутся подчиненные ему вожатые, и задать себе вопрос, которого можно было и не задавать: кто принес в лагерь полио, если не я?