— Видишь ли, парню просто нужно было куда-то уйти. Ребму и свое положение там он ненавидел, к Амберу испытывал двойственные чувства. Он был молод, свободен и только что познал полную силу Образа. Ему стало тесно в Ребме, захотелось уйти оттуда, повидать новые места, попутешествовать в Царстве Теней — как и всем нам когда-то. Однажды, когда он был еще малышом, я взял его с собой в Авалон, чтобы дать ему возможность побегать по сухой, горячей от летнего зноя земле, чтобы научить его ездить верхом, чтобы он увидел, как убирают урожай в полях. Когда же Мартин, неожиданно для себя самого, ощутил, что способен мгновенно перенестись в любое место, стоит только пожелать, выбор у него был ограничен теми немногими местами, о которых он хоть что-то знал. Он, разумеется, мог бы выдумать себе какое-нибудь приятное место и отправиться туда — так сказать, создать королевство для себя. Однако он вполне отдавал себе отчет в том, что ему еще нужно многому научиться, дабы обеспечить собственную безопасность в мире Теней. Так что Мартин предпочел явиться ко мне и попросил меня поучить его. Я научил парня драться, показал, как пользоваться Козырями, объяснил порядки мира Теней. В общем, постарался внушить ему все то, что должен знать каждый из нас, если хочет выжить.
— Почему ты все это для него сделал? — спросил Рэндом.
— Кто-то же должен был. Он пришел именно ко мне, значит, мне и надлежало стать его учителем, — спокойно ответил Бенедикт. — Хотя, надо сказать, я и сам привязался к этому мальчику.
Рэндом кивнул:
— Ты говоришь, он пробыл у тебя почти год. А что с ним стало потом?
— Тебе не хуже меня знакома эта жажда путешествий. Стоило ему обрести некоторую уверенность в собственных силах, как он захотел испытать себя. Обучая Мартина, я брал его с собой в Тень, знакомил с разными людьми и племенами, показывал самые различные страны. И вот наконец наступил тот час, когда ему захотелось пойти собственным путем. В один прекрасный день он распрощался со мной и отправился искать приключений.
— А с тех пор ты его видел? — спросил Рэндом.
— Да. Он время от времени возвращался ко мне, гостил в моем доме и рассказывал о своих приключениях и открытиях. Но каждый раз мне было совершенно ясно, что он заглянул ненадолго. Через некоторое время его и впрямь одолевало беспокойство и он снова куда-то исчезал.
— Когда он гостил у тебя в последний раз?
— Несколько лет назад, по времени Авалона. Однажды утром Мартин, как обычно, заявился ко мне, прожил недели две, нарассказывал целую кучу всего о своих приключениях и планах, а потом снова куда-то исчез.
— И ты больше о нем не слышал?
— Напротив. Я постоянно получал вести о нем от наших общих друзей, с которыми он виделся тогда чаще. А иногда он даже связывался со мной по Козырю...
— Так у него была своя колода? — спросил я.
— Да, я подарил ему одну из своих запасных.
— А его собственный Козырь там был?
Бенедикт отрицательно покачал головой.
— Я понятия не имел, что такой существует, пока не увидел вот этот, — сказал он, поднимая карту Мартина и внимательно на нее глядя. Потом он передал ее Рэндому со словами: — Я не художник и сделать такой не мог. Рэндом, а ты пытался связаться с ним с помощью этого Козыря?
— Да, множество раз с тех пор, как мы нашли ее. Как раз несколько минут назад пробовал. Пусто.
— Это, разумеется, ничего еще не доказывает. Если все случилось так, как ты предполагаешь, и он все-таки выжил, то мог полностью заблокировать свой разум ото всех и всяких попыток контакта. Это он умеет.
— А ты думаешь, что я прав в своих предположениях? Может быть, ты знаешь об этом и еще что-то?
— Есть у меня одна идея... — промолвил Бенедикт. — Видишь ли, он действительно однажды объявлялся раненый у одного нашего общего друга — там, в Тени, несколько лет назад. Колотая рана в корпус. Мои друзья сообщили мне, что Мартин был очень плох, однако не пожелал толком объяснить, что же с ним произошло. Он пробыл у них несколько дней и уехал, не успев еще по-настоящему поправиться. Больше они о нем ничего не знали. Я тоже.
— И тебе совсем не было интересно, куда он делся? — спросил Рэндом. — Неужели ты его не искал?
— Конечно же, искал! И до сих пор ищу. Однако взрослый мужчина имеет право жить своей собственной жизнью и чтобы родственники в эту жизнь не вмешивались даже с самыми лучшими намерениями. Он ведь тогда сам выпутался из весьма сложной передряги, но не предпринял даже попытки связаться со мной. Так что Мартин знал, что делает и каковы его цели. Кроме того, он оставил для меня записку у этих Теки, наших общих друзей, и в ней говорилось, что если даже я узнаю, что с ним произошло, то не должен беспокоиться, ибо он сам выбрал свой путь.
— Теки? — переспросил я.
— Верно. Мои друзья из Теней.
Я с трудом удержался, чтобы не сказать лишнего. Ведь я-то считал Теки выдумкой Дары, которая порой так ужасно перекручивала все на свете, стараясь сократить или приукрасить свое повествование. Однако об этих Теки она мне рассказывала так, словно они были ее хорошими знакомыми, словно она у них не раз жила и притом с ведома Бенедикта!
Однако момент не казался мне подходящим для пересказа видений прошлой ночи, явившихся мне в Тир-на Ног-те и явно указывавших на родство Бенедикта с этой девушкой. Я и сам-то еще не успел как следует разобраться в этой проблеме и в том, что могло быть с нею связано.
Рэндом стоял, напряженный, задумчивый, у самого края обрыва спиной к нам; пальцы его за спиной были крепко переплетены. Через несколько минут он обернулся и подошел к нам.
— Как мы могли бы связаться с этими Теки? — спросил он Бенедикта.
— Никак, — сказал Бенедикт. — Разве что поехать и повидать их.
Рэндом повернулся ко мне:
— Корвин, мне нужен конь. Ты говоришь, что Звезда выдержала не одну адову скачку...
— У нее было утомительное утро.
— Ну, не такое уж утомительное. Она просто сильно испугалась, а теперь выглядит вполне хорошо. Можно одолжить ее на время?
Прежде чем я успел ответить, Рэндом повернулся к Бенедикту.
— Ты ведь проводишь меня, да? — спросил он.
Бенедикт колебался.
— Я не знаю, что можно узнать у них...
— Все что угодно! Может, они еще что-то вспомнят — такое, что им тогда совсем не показалось важным, а нам теперь вдруг покажется очень существенным.
Бенедикт посмотрел на меня. Я кивнул: