– Слава Курцию! – Но крик этот тут же замер.
Зато прибежало человек тридцать здоровяков, одетых в чёрные туники, и принялись забрасывать повозку тухлыми яйцами, гнилыми сливами и прочей дрянью.
Курций не пытался уворачиваться. Ему было все равно. Все тело его представляло сплошную кровавую рану. После спектакля, устроенного три дня назад в суде, ему сделалось все равно. Смерть вдруг перестала его интересовать. Смерть даже влекла. Если бы ему дали меч, он бы, не раздумывая, закололся. Но никто не собирался снабжать его оружием. Дикие звери вопьются в него клыками.
Неожиданно с высоты своей повозки Курций увидел фигуру в белом. Она шла по проезжей части дороги, и никто не пытался её остановить. Очередное яйцо ударило Курция в висок. Липкая холодная масса потекла по скуле. Весталка приближалась. Курцию показалось, что боль в изломанном теле на мгновение отпустила. Весталка была уже возле преторианцев, охранявших повозку. Гвардейцы расступились перед ней и пропустили. Что-то липкое, дурно пахнущее шлёпнуло в шею. Весталка ухватилась рукой за повозку. И вдруг чёрные заволновались. Они заметили и поняли. Они с визгом кинулись на гвардию претория, пытаясь пробить оцепление и добраться до женщины в белом. Но проницаемая для одинокой безоружной девы, цепь охраны вдруг сделалась непробиваемой стеною. Чёрные отхлынули. Под вопли и проклятия чёрных Курций склонил перед весталкой голову, и Валерия коснулась пальцами руки Курция. Он стал свободен. Вообще говоря, для того, чтобы освободить его, достаточно было одного появления Валерии. Но, зная коварство Бенита, Валерия решила не полагаться на такое хрупкое утверждение, как «попалась навстречу». Весталка коснулась осуждённого, и толпа видела это. Древним законом, священным законом нельзя было пренебречь!
– Освободить его! – приказал центурион, и губы его раздвинулись в странной улыбке – он прекрасно понял, что как только Курций будет освобождён, чёрные тотчас растерзают его на месте.
Разумеется, это не доставит Бениту такого удовольствия, как доставило бы зрелище разбросанных по арене кишок казнённого. Но растерзанный толпой враг – это тоже неплохо.
– Освободить, – подтвердила Валерия. – Я провожу его до больницы. Он слишком слаб, чтобы оставлять его без присмотра.
Возница принялся разворачивать повозку. Эскорт гвардейцев стал разворачиваться следом.
– Что это значит?! – крикнул центурион.
– Мы должны охранять весталку. Ты же видишь, толпа бушует, – отозвался один из гвардейцев.
Центурион в ярости стиснул в руке вырезанную из виноградной лозы палку. Публично возразить гвардейцу он не смел. Мерзавцы! Разве ради того, чтобы они охраняли эту старую деву, Бенит заменил весь состав преторианской гвардии?
Валерия шла рядом с повозкой и держала Курция за руку.
– Знаешь, куда тебя везут? Курций отрицательно покачал головой. Он в самом деле не ведал, куда направляется.
– В больницу. Тебе окажут необходимую помощь. А потом…
– Потом явятся эти, – он кивнул в сторону беснующихся исполнителей. Не в силах добыть осуждённого, они бранились, строили рожи и грозили кулаками. – И убьют.
Валерия отрицательно покачала головой.
– Сегодня удалось устроить так, что Эсквилинскую больницу охраняет Первая центурия вигилов.
Курций удивился. Как это удалось?
– Деньги, – шепнула Валерия.
Для вигилов Курций свой. Те умрут, но не выдадут его толпе. Поэтому в Колизей его сопровождали гвардейцы претория. Бенит надеялся на их преданность. Но просчитался. Чуть-чуть. Самую малость.
– Завтра Бенит поменяет охрану.
– Завтра тебя не будет в Риме.
– Как мне тебя отблагодарить, Великая Дева?
– Будь верен Риму. Риму, а не Бениту. Только и всего. А больше ничего и не надо.
– Знаешь, что за свидетель должен был явиться в суд и дать показания против Бенита? – спросил Курций шёпотом.
Валерия отрицательно покачала головой.
– Котт. Слуга Элия. Он подтвердил, что Марцию изнасиловал Бенит. Против меня состряпали дело в оскорблении Величия, а Котт… Котт исчез.
– Курций, мы должны бороться, – прошептала Валерия и, оглянувшись, с ненавистью поглядела на исполнителей, идущих за ними по пятам.
– Знаю. Но иногда не хватает сил. Слишком часто не хватает. – Он облизнул изуродованные губы.
– Нам хватит сил. Бенит не может победить.
Ожидание затягивалось. Зрители на скамьях изнывали от жары. Акробаты и мимы прошлись по песку арены в третий раз. Разносчики лимонада и мороженого сновали туда-сюда. Зрители волновались – им надоело ждать. Сегодня им обещали преступника, которого растерзает лев, как в старые добрые времена. Лев изредка рычал в своей клетке, тревожно метался и бил по худым бокам хвостом. Преступника не было. Бенит взглянул на хронометр. Представление должно было начаться час назад.
– Где Курций? – повернулся он к новоявленному префекту вигилов, трусливому бледному человеку с жидкими чёрными волосами. Меж прядей проглядывала красная шелушащаяся кожа.
– Не знаю, – отвечал префект и тоже посмотрел на хронометр.
В этот момент Бенит увидел, как к императорской ложе протискиваются несколько человек в чёрном. И это ему очень не понравилось. Исполнители не должны появляться в таких местах как Колизей.
Исполнитель вошёл в ложу и склонился над Бенитом. От него пахло потом, тухлой рыбой и тухлыми яйцами. Даже нечувствительный к запахам Бенит сморщился.
– Ну что ещё? – спросил он, внутренне закипая.
– Его освободили.
– Кто?!
– Весталка Валерия. Мы ничего не могли поделать. Таков закон.
Бенит вырвался из ложи смерчем. Скатился по ступеням. Прыгнул в авто. Через минуту он уже был у ворот Дома весталок. Охрана беспрепятственно его пропустила. И Бенит ворвался за ограду. Здесь в тени огромных пиний царил покой. Над водоёмом белые статуи Великих весталок стерегли кусок отражённого римского неба. Бенит нырнул в открытую внутреннюю галерею, толкнул ближайшую дверь с золотой узорной решёткой. Девушка лет семнадцати расправляла складки белой столы. При виде мужчины она взвизгнула.
Бенит толкнул следующую дверь. Перед ним была Валерия. Она стояла у окна и смотрела насмешливо на диктатора, будто ждала его появления здесь. И эта её уверенность и надменность на мгновение ошеломили Бенита.
Валерия заговорила первой.
– Бенит, ты нарушил законы; Рима. Ты не имеешь права входить сюда.
– Имею! – заревел он.
– Только Великий понтифик имеет на это право, а ты не Великий понтифик. Ты только диктатор. Покинь Дом весталок, пока тебя не обвинили в святотатстве.