Джек пожал плечами, не зная что ответить.
— Ну, может быть, вы стали чуть резче? Это имелось в виду?
— Ну да — резче! Это из-за костыля и этой хромоты, понимаешь? Хочется поскорее уже забраться в кабину и погонять своего «грея» как положено. Я к нему в парк каждый день хожу и вижу, что он тоже скучает…
Хирш вздохнул и вдруг резко выжал тормоз, от чего заскрежетали покрышки, и машина остановилась на светофоре.
Джек представил, как лейтенант гладит броню «грея» и разговаривает с ним. Для постороннего это показалось бы странным, но в роте все пилоты относились к своим машинам как к живым существам и здоровались с ними, когда приходили в парк. Это было нормально.
— А Хольмер, мне кажется, что-то задумал, — сказал Хирш, барабаня пальцами по рычагу переключения скоростей. — Ты не слышал, он ничего такого не задумал?
— Насчет чего?
— Насчет меня. Мне кажется, он хочет от меня избавиться и взять кого-то другого. Я уже и в строевую часть ходил, пытал сержанта Бизона, но тот ничего не сказал, только пучил на меня глаза, как сумасшедший. Хольмер вполне мог запугать его, он только выглядит мягким, а на самом деле он жесткий человек. Очень жесткий.
Включился зеленый, и Хирш, распугивая на «зебре» запоздалых прохожих, дал машине полный газ.
— Одним словом, меня эта история с собственной неполноценностью очень, знаешь ли, угнетает. А помнишь, как мы с тобой «большой сато» разделали? — неожиданно сменил тему Хирш.
— Разве такое забудешь? — улыбнулся Джек и зябко повел плечами. Воспоминания были не самыми приятными, да и не помнил он ничего, кроме жуткого страха, переходящего в оцепенение. Даже когда стрелял в арконовских роботов из бронебойного ружья в битве при «Машинерии», он чувствовал себя куда увереннее, чем в схватке с «большим сато».
Нет, определенно это были не те воспоминания, которые хотелось перебирать, как любимые игрушки.
Мест для парковки в центре было мало, и лейтенант загнал внедорожник на бетонный парапет позади большого магазина. Затем они с Джеком выбрались из машины и под неодобрительными взглядами грузчиков магазина спустились с парапета на землю.
Лейтенант отсалютовал местным тростью:
— Не сердитесь, ребята, мы ненадолго.
— Ой, да там стройка! — заметил Джек, останавливаясь перед проулком, заваленным строительными материалом, за которым маячили стены из нового кирпича.
— Ничего, пройдем мимо стройки — так значительно ближе, а то в обход с костылем не очень-то хочется.
И они пошли, лавируя между стопками кирпича, штабелями облицовочных плиток и связок стальной арматуры.
— Представь только, я захожу к ней и говорю — здравствуй, Оливия, едва дождался встречи с тобой, то да се, и тут она выдает: «Мой бедненький калека!» Представляешь?! Бедненький калека!
— Да, — кивнул Джек, представив реакцию лейтенанта.
— Я ей говорю, я к тебе не лечиться пришел, дура! Я, говорю, боевой офицер, а эта трость дело временное! Она, понятное дело, сразу залепетала, дескать, я не это имела в виду, я хотела как лучше, я всегда раненых жалею…
Дорогу к проходному двору перегородил большой контейнер, Джек стал его обходить и едва не столкнулся с широкоплечим здоровяком в грязной куртке и в кепке с раздвоенным козырьком.
— Деньги есть, служивый? — сиплым голосом поинтересовался громила, нагибаясь над Джеком. — Давай быстро, а то на больничку съедешь.
И он показал Джеку кривую заточку, а из-за его плеча выглянули еще два бандита с такими же небритыми рожами.
— И ты, хромой, тоже борсетку давай! Или снова полечиться хочешь?
Джек от такой неожиданности, наглости и напора потерял дар речи, а лейтенант Хирш как будто обрадовался нежданной встрече. Его лицо озарила сумасшедшая улыбка, и он с ходу рубанул тростью громилу по голове.
Тот взвыл, подался назад, и Хирш снова атаковал его, а затем и двух других бандитов, рубя их налево и направо и ловко перебрасывая трость из руки в руку, если не удавалось достать врага.
Полноценной схватки не получилось — налетчики позорно бежали, а Хирш вошел в раж и даже швырнул им вслед обломок кирпича. Затем вытер со лба пот и, показав Джеку трость, заметил:
— Они мне говорили — возьми кленовую, они самые лучшие, но я выбрал вяз и ничуть не жалею!
— Сэр, а вы в отличной форме! — произнес Джек.
— А то! Я же каждый день отжимаюсь по семьдесят раз. А сегодня даже наказал себя за разбитый стакан и сделал целую сотню отжиманий.
— А я и понять ничего не успел, хотя у меня револьвер.
— Правда револьвер?
— Правда.
Джек поднял куртку и показал кобуру с оружием.
— Действительно, револьвер. Что, хорошо из него стреляешь?
— Когда не забываю про него, как сейчас, — сказал Джек не без досады и посмотрел в ту сторону, куда убежали налетчики.
— Ну и ладно, — отмахнулся Хирш и стряхнул со штанины мусор. — Да! Я ведь прервался! Слушай дальше…
И они пошли к невысокой арке, за которой шумела транспортом городская улица.
— Меня после этого «калекушки»…
— Калекушки? — уточнил Джек.
— Да, она назвала меня калекушкой! Или я тебе не говорил?
— Вы сказали — просто калека.
— Нет! Просто калеку я бы еще стерпел, я бы не расстроился и как-то смог бы с ней побыть, ну хоть по минимуму! Но — калекушка! Это бьет ниже пояса, это как пушка у «гасса» — как шарахнет, так ходовая в одном месте, а кабина в другом! Я потом как ни старался и она тоже старалась, но привести в порядок боевую часть не получилось. Так и ушел ни с чем, и она осталась тоже ни с чем. А за что я ей должен платить? За старания? За стремление к миру? Сука бессмысленная…
— Простите, сэр, но что вы там делали три часа?
— Три часа?
— Я ждал вас три часа, сэр.
— Правда? — искренне удивился лейтенант. — Ну, наверно, так и было… И все эти три часа мы старались, но никакого толку — абсолютный штиль.
— В штиль снаряды хорошо ложатся, прямо по науке, — заметил Джек, глядя куда-то через улицу.
— Это да. Но не всегда мы на фронте, парень. Одним словом, дал я ей двадцать ливров за старание и ушел ни с чем.
— Вы же сказали, что не платили, сэр, — напомнил Джек.
— Правда?
— Правда.
— Когда это?
— Полминуты назад.
Лейтенант не ответил, и они постояли какое-то время на тротуаре, глядя на обходивших их прохожих. Лейтенант посматривал на девушек, а Джек на солдат Аркона, которые хороводились на другой стороне улицы возле кафе «Фернандель».