– Так что вы сделали? – спросил Бард.

– Вы не поверите. Счастье. Мы их ударили своим же собственным счастьем, и они сгорели. Наша команда эмпатов, признаться, растерялась – такого мы не ожидали. Максимум, чего мы хотели добиться, так это того, чтобы корабль ушел. И… случайно, вероятно, но мы их… – представитель властей развел руками. – В общем, вот.

– Замечательно, – с улыбкой сказал Леон. – Таенн, мы пока что тут побеседуем дальше, а вы сходите к официалам в комнату совещаний, уладьте формальности, хорошо?

Ри удивился – почему на «вы», что за официоз? – и тенью выскользнул вслед за Бардом и подтянутым самцом-рауф средних лет.

– …понимаете, мы не хотели бы афишировать… на самом деле эмпатическая группа тут вообще ни при чем, – вполголоса заговорил официал.

Таенн заметил Ри, поманил его. Тот подошел.

– Наш пилот, Ри Нар ки Торк, – представил Таенн. – При нем можно говорить, он в курсе общей ситуации.

– Очень приятно, – кивнул официал. – Так вот. Причиной гибели этого корабля стала, конечно, не эмпатическая группа. Нас всех спасла случайность. Корабль был переоборудован под две расы, и весьма основательно. Какая-то неполадка, вследствие ее – разгерметизация… и не сработали системы защиты. Видимо, были повреждены. Местным мы, разумеется, ничего не сказали. Пусть продолжают считать эту победу своей заслугой. Но хуже другое…

– Что именно? – напрягся Ри.

– Они… они искали вас. До того как корабль подошел на расстояние одной световой секунды, с него было передано требование… угроза и требование. Если мы выдадим секторальную станцию, планету не тронут.

– Не волнуйтесь, мы, собственно, уже уходим, – успокаивающе улыбнулся Бард. – Ни одной лишней минуты не задержимся.

– Что же нам делать? – с горечью спросил официал. – Как поступить? Даже если мы сейчас на свой страх и риск попробуем через коридоры увести хотя бы часть населения… что будет с остальными, что будет с миром?

– Межпространственные коридоры?.. Не подходите к ним и близко, – предостерег Таенн. – Мы имели удовольствие пообщаться с Антиконтролем…

– Вот даже как?!

– Даже так. Они уже потеряли несколько кораблей, когда пытались ими пользоваться. Так что… уповайте на Всевышнего, – печально усмехнулся Таенн. – И ждите. Ничего другого не остается.

– Никому? – встревожился официал.

– Никому, – подтвердил Бард. – Ты что-то хочешь сказать, Ри?

– Да, – мрачно кивнул тот. – Вот что я вам хочу сказать, Официальная Служба. Если к вам сунется еще один такой корабль, берите и стреляйте по нему. Вот просто берите и стреляйте, если есть из чего стрелять!

– Ри, – предупреждающе начал Таенн, но инженер его не услышал.

– Конечно, вероятность того, что у вас что-то получится, очень мала. Но это – единственное, что вы на самом деле можете сделать.

– А вы? – поинтересовался официал.

– А мы – будем тенью от тени, – развел руками Ри. Таенн едва заметно усмехнулся. – И если нам это удастся, через какое-то время мы сможем уже не только стрелять. И вы тоже. Обнадеживает?

– Хороший у вас пилот, Таенн, – усмехнулся официал. – У такого на дороге не стой…

– Да, хороший, – кивнул Бард. – Мы не жалуемся. Ри, сколько еще на расчет?

– Три часа.

– Пошли, погуляем. Только сначала Сэфес заберем, а то их там до икоты уговорят, чувствую.

Маджента
Санкт-Рена

На четвертый день их относительно спокойного путешествия все уже знали, что в мире есть две несовместимые величины. Первая называлась «режим», вторая называлась «Скрипач». Даша настаивала на неукоснительном соблюдении первой величины, при этом стараясь как-то загнать в рамки вторую. Скрипачу командой целителей было предписано чередовать периоды – час ходить, два часа лежать. Проблема заключалась в том, что лежать ему совершенно не хотелось. Особенно тогда, когда он хорошо себя чувствовал.

Бард и Сэфес наблюдали за Скрипачом исподтишка и понимали, насколько же ему трудно – ведь только сейчас до сих пор запертая в изувеченном теле с изувеченным же мозгом душа начала вырываться на свободу… и свободу эту весьма жестко ограничивают. До чего же скучно почти весь день проводить в каюте, пусть с Итом или с Дашей, когда так хочется и побродить по станции, и поговорить, и покуражиться.

Характер у Скрипача после снятия блока оказался – не приведи Господи. Он постоянно что-то выдумывал, постоянно кого-то подкалывал. Скучно с ним не было никому, и на станции, до того погруженной в минорное уныние, все чаще и чаще стал звучать смех. Скрипач шутил. Он шутил над всеми и практически постоянно – доставалось даже искину. Угадать, что он собирается сделать, не мог никто. Практически любое действие начиналось с одухотворенным лицом и деловым видом, а заканчивалось почти всегда взрывом чьего-нибудь хохота. Ит, очень старавшийся сохранить невозмутимость и серьезность, тоже нет-нет да и прокалывался. Но больше всех от Скрипача доставалось Таенну.

– Ты ничего не понимаешь, – доказывал Скрипач Даше, загнавшей его лежать после очередной диверсии. – Да, он стукнулся копчиком, когда кресло уехало. Но в этом есть и положительные моменты! Например, ты сама говорила, что алкоголь ему пить не нужно. Говорила или нет?

– Говорила, – подтвердила она.

– Ну вот! Он же в результате не выпил!

– Скрипач, все-таки ты порой излишне… – Даша захихикала. – Но лицо у него было… ой, мама…

– У него было очень естественное лицо, – с достоинством заметил он.

– А как ты это сделал вообще?

– Договорились с искином. Поставили на стол бутылку. Он подошел, взял бутылку и вместе с ней захотел сесть в кресло. Просто он не знал, что кресло тихо уедет на метр назад, потому что оно так на бутылку в руках реагирует. Ну, сел… остальное ты видела.

– Скрипач, это кончится тем, что он в один прекрасный день даст тебе по лбу, – предупредила Даша.

Скрипач усмехнулся. Сейчас Даша видела – из всей многомерной картинки выделилась одна проекция и заняла позицию поверх предыдущих. Что-то легкое, светлое, игривое, как солнечный зайчик на прозрачной воде. Перед ней мелькнула картинка, невесть откуда взявшаяся, – гигантское, пронизанное солнцем небо и крошечная машина, немного напоминающая катер Сэфес, стремительно вырывающаяся в это небо из плена огромного темного проема, прорезанного в теле огромной горы. Проекция мелькнула и исчезла, оставив после себя только ощущение шального и совершенно детского счастья.

– Я просто хочу, чтобы всем было весело, – тихо проговорил Скрипач. – Тут повсюду ужасная тоска, Даша. А я ненавижу, когда вокруг безнадежно и тоскливо. Понимаешь?

Целительница кивнула.

– Так не должно быть, – убежденно сказал он. – Мы же можем это как-то исправить?