Бронебойные – это для синеньких, далеко стоящих. Осколочно-фугасные – для оранжевых и желтых, чтобы рвало в куски, в пыль рвало! А еще зажигательные – снова синенькие! Забыли про нас? А мы о вас помним! Получите, гады!
Сколько длилось это безумие, полчаса или полдня, Джек определить не брался, но вдруг все вокруг стихло, цели исчезли, и он поначалу даже не понял – может, он проснулся и это был сон?
– Спасибо, друзья, я побегу вниз, там сейчас много проблем…
Это был голос Реймонда. А потом заговорил Хирш:
– Значит, так, парни, в тот дальний конец не ходим. Похоже, там пробоина.
– Пена прет прямо в коридор! – крикнул кто-то.
– Не ори, она сейчас застынет, и пробоина закроется, – сказал рыжий сержант, и только сейчас Джек вспомнил – кто он, где он и что тут только что произошло.
Где-то треснула перебитая конструкции – терпела сколько могла, а теперь треснула.
И еще сирена, Джек не сразу осознал, что этот раздражающий звук – рыдания аварийной сирены, которая извещала о пробоинах и потере уходящей за борт атмосферы.
Наверняка теперь повсюду носились аварийные команды в герметичных костюмах, заводили пластыри под всасывавшие воздух пробоины, закачивали в ослабевшие стены пену и размахивали руками, когда не хватало слов.
– Ну и чего нам теперь делать, Тедди?
Это был голос Шойбле. Рыжий и его друзья пока молчали.
– Ждем Патрика, может, он прояснит. И потом, не факт, что второго налета не последует.
– Ты думаешь? – вырвалось у Джека.
– Ну, а что у нас-то, по-другому было?
Джек кивнул. Действительно, у них случалось, что налеты авиации противника шли волнами, по три, четыре и даже пять заходов.
Странно, что он не слышал, как ракеты попадали в борт корабля.
– Странно, что я не слышал, как ракеты попадали в борт!
– Да это дело обычное! – вмешался очнувшийся рыжий. – Отстрелялся, отмахался от штурмовиков, а потом раз – одной опоры нет! Как, когда? Даже не заметил. Вот так и тут, только еще хуже…
– А чем хуже?
– А тем, что там сразу все ясно, а здесь все постепенно.
Что именно постепенно, Джек выяснить не успел, зазвучал голос компьютерной женщины, которая без всяких эмоций сообщила следующее:
– Внимание всем постам, горит второй, девятый и двенадцатый номера. Всем офицерам, кто исполняет маневрирование, связаться с головным кораблем – ожидается пересадка десанта. Повторяю…
Вот это и было то самое «постепенно». Десантная эскадра продолжала двигаться к засекреченной точке высадки, но после такого налета многие корабли оказались повреждены, а три и вовсе держались на одних шпангоутах, и на них срочно проводилась спасательная операция – десантные войска перегружали на другие корабли.
Длилось это долгие восемь часов, и все это время стрелки оставались на местах, изредка спускаясь на один ярус – в туалет, да получая короткие весточки от Реймонда, посылавшего их с посыльными из столовой.
Те приносили бутерброды, чай в термосах и даже фрукты, так что стрелкам было чем скоротать время.
– Что еще передавал лейтенант? – спрашивали этих посланцев.
– Ничего не сказал. Отнеси еды, сказал, а то люди с ночи на постах, вот я и принес. Хотите еще чего-нибудь?
– А что у вас есть? – всякий раз уточнял Шойбле.
– Сегодня мы на казарменном положении, поэтому только бутерброды и стратегический запас.
– А что такое стратегический запас?
– В основном свежие яблоки.
В конце концов появился и Реймонд. Осунувшийся, изможденный, постаревший.
– Где твоя фуражка, Патрик? – спросил Хирш.
– Фуражка? – переспросил тот, дотрагиваясь до головы. – Не знаю, у меня в кубрике другая имеется. Петер, где твой чай?
– Дык в нашем кубрике…
– Ах да, я уже путаться начал, – устало улыбнулся Реймонд и опустился на пол возле стены в коридоре.
– Какие там новости, чего нам ждать? – спросил Джек, садясь на пол рядом с ним.
Лейтенант вздохнул, помассировал ладонями лицо и сказал:
– Дела хреновые. Три корабля пришлось расселять, они уже разваливаться начали. Нас атаковали четыреста восемнадцать штурмовиков «шершень», сто три удалось уничтожить, однако все они успели разгрузить по нашим кораблям практически весь боезапас.
– А что наши перехватчики?
– По всем информации нету, но из наших тридцати двух восемь не вернулись. С потерянными накануне получается девять. Скажу больше, на тех кораблях, которые были разрушены, никто не отреагировал на сообщения радиолокационной разведки – на зенитных палубах не оказалось никого, а штатная артподдержка со всем этим не справлялась, да и не могла она, ведь артиллерия рассчитана на другую работу.
– А среднетоннажники ушли целыми?
– Вроде некоторые пострадали от орудий большого калибра, но разрушений засечь не удалось. По крайней мере, согласно телеметрии с нашего корабля, а что видели другие, я не знаю.
– И что теперь делать?
– Идите отдыхать. И я тоже пойду. Теперь будет дежурить усиленный наряд из тридцати стрелков, они скоро будут здесь.
– Значит, теперь зашевелились? – спросил Хирш.
– О да, Тедди, теперь генерал Хорн признал очевидное, теперь он приступил к обороне, не боясь прослыть трусом или… кем он там уже прослыл.
Реймонд махнул рукой.
– Ладно, идите, вы поработали на славу.
Не успели стрелки подойти к лифту, как тот открылся, выпуская на ярус около десятка стрелков и лейтенанта, который пришел на смену Реймонду.
– Давай, Флин, приступай, если что, ты знаешь, где меня искать, – сказал ему Реймонд.
– Да, Патрик, знаю. Хорошего отдыха.
– Спасибо.
– А где твоя фуражка?
Реймонд в ответ только улыбнулся, створки закрылись, и лифт поехал вниз.
– Не понимаю, почему всех интересует именно моя фуражка? Почему не спросят, какие на корабле потери, сколько выведено из строя магистралей, сколько помещений заблокировано аварийными перегородками… Никого это не интересует, все спрашивают – где моя фуражка.
– Наверное, капитан корабля уже доложил о потерях генералу Хорну, да? – спросил Шойбле.
– Да кто их знает, Петер? Капитан сторонится всех дел, связанных с десантом, и главным здесь выступает полковник Веллингтон.
– Я о таком даже не слышал, – заметил Хирш.
– Никто не слышал, потому что он пил, не просыхая с самого отправления. В нем не было нужды, поэтому не беспокоили, а вообще он на нашем корабле главный военачальник, которому подчиняется весь десант.