«Сейчас как обернусь! – мысленно стращаю я себя. – И если что-нибудь увижу… позову людей, вот что! Вот этих антикваров и покупателей. Ка-ак заору!»
Раз, два, три!
Резко оборачиваюсь.
Эксгибиционист дефилирует мимо с отрешенным выражением лица. Одежда на нем вся застегнута – сверху донизу и снизу доверху. В руках – не то, что вы могли подумать, а мобильный телефон. И этот сладострастный шепот адресован человеку, который находится, по-старинному выражаясь, на другом конце провода. И тут, когда в ушах у меня больше не шумит со страху, я способна расслышать, что все эпитеты и вздохи адресованы… россыпям антиквариата, а вовсе не унылой женщине с растрепанными волосами, в потертой кожаной куртке, джинсах и кроссовках.
Это картины для него – красота! Это при виде вон того гобелена он готов умереть! Это ему просто невыносимо видеть целую выставку стульев в готическом стиле, с плетеными спинками. Это он хочет вот эту скатерть, отороченную сказочным валансьенским кружевом!
Да… налицо клиническая картина сексуальных фантазий старой девы. У кого что болит, тот про то и говорит. Мы имеем не недотраханного маньяка, а аналогичную маньячку. Плохо дело, голубушка! Странно, что ты не заподозрила в сексуальных домогательствах того галантного месье, который спасал тебя от разбушевавшейся газеты, и не надавала ему по физиономии – за доброту душевную и рыцарские чувства.
Чтобы немного успокоиться, принимаюсь разглядывать фонтан, воздвигнутый на крошечном пространстве между тремя лавками. Самый настоящий фонтан: его раковина вся изъедена временем, да и мраморный амурчик, обнимающий дельфина, из пасти которого должна струиться вода, уже изрядно замшел.
– А фонтан продается, интересно знать? – произносит позади меня капризный женский голос. Не сразу соображаю, что говорят по-русски. Вот те на, русские на Блошином рынке! Хотя что особенного? В Париже сейчас множество соотечественников, почему бы кому-нибудь не забрести в это экзотическое местечко? Опять же, многие русские уже имеют собственность во Франции, виллы, то да се. И если у человека есть лишние деньги, он имеет полное право обставить свое жилье утонченным антиквариатом. Я бы, к примеру, так и поступила, разбогатей посерьезней и решив навсегда остаться во Франции. Великодушие Элинор дает мне возможность жить без проблем, но отнюдь не предаваться излишествам! А эта дама, которая хотела бы купить фонтан, что она собой представляет, интересно?
Оборачиваюсь, делая вид, что разглядываю настоящие рыцарские доспехи, выставленные у дверей ближней лавки. Какие-то они мелкие, на мой взгляд. На мальчика-подростка… А впрочем, когда носили такие доспехи, в четырнадцатом, ну, в пятнадцатом веке? Я где-то читала, что в ту пору люди были куда ниже ростом, чем наши современники. Да и в девятнадцатом веке они не отличались высотой. Так что это не Пушкин был малорослым – это Наталья Николаевна при своих 172 сантиметрах была по меркам тех времен сущая дылда. У меня, кстати, тот же рост, но это все, что роднит нас с красавицей Гончаровой. Однако двум рашен вумен, которых заинтересовал фонтан, что я, что прекрасная Натали показались бы девочками из младшей группы детсада. Они-то обе – не меньше 180 сантиметров ростом, две изумительно красивые, хоть и слегка потертые дамы. Нет, не временем тронутые – каждая не старше, а возможно, и младше меня, – но лежит на них некий лоск… словно на захватанной руками вещи. А впрочем, это я от зависти. Они обалденно хороши собой, особенно брюнетка: точеное большеглазое лицо, причудливые локоны, что-то андрогинное, бесполое, вернее, двуполое в чертах, как у Боттичеллиевых ангелов, – и в то же время веет от нее такой всепобедительной женственностью, что хозяин лавки, охраняемой доспехами, чуть ли не поклон отвешивает красавице.
Кстати, хозяин сам по себе – достойная внимания персона. Широкоплечий, крепкий, высокий, в кожаных штанах в обтяг, в сапогах на металлических каблуках, с заклепками, набойками на носах и даже с маленькими шпорами. Алый свитер, черная кожаная жилетка, большую голову охватывает черная шелковая косынка. Усы торчат, словно медом намазанные, бородка, орлиный нос, орлиный взор зеленых, чуть навыкате глаз, яркие губы… Пират, ну сущий пират! Все в нем гротескно, все немного чересчур, он пират книжный, киношный, опереточный, от него глаз не оторвать!..
Я и не отрываю: стою и пялюсь. Но такая яркая птица и внимания не обратит на простенькую бабенку вроде меня, его глаз горит только для тех, кто одет в тысячедолларовые дубленочки из ягнячьих шкурок, непременно швами наружу (на брюнетке зеленая, на блондинке – синяя), у кого сыплются с пальцев снопы разноцветных брильянтовых искр, на чьих плечиках болтаются текстильные сумочки минимум от Сони Рикель, чьи ножки стянуты крокодиловыми сапожками самое малое от Шарля Жордана…
Брюнетка ловит восхищенный взгляд хозяина и повторяет вопрос по-французски.
– Вам я продам все, что угодно, мадам! – восклицает пират. – Даже этот фонтан. Правда, боюсь, что могут возникнуть проблемы с доставкой. Видите ли, тут нужен как минимум подъемный кран, а он по нашим лабиринтам не проедет…
– Подумаешь! – восклицает брюнетка. – Не берите в голову. Я по гороскопу Дракон, как наш президент, а для Дракона нет ничего невозможного!
«Новорусские» фемины следуют в лавку пирата. У нее роскошная стеклянная витрина, которая на ночь, судя по всему, заслоняется тяжелыми стальными решетками. Сама лавка невелика, загромождена от пола до потолка, роскошным красоткам тесновато, и хозяин небрежным жестом велит удалиться задержавшемуся покупателю. Вообще говоря, такое небрежное движение пальцев у всех народов мира означает элементарное «Пошел вон!». Покупатель, впрочем, безропотно выскальзывает, идет прочь, но тотчас возвращается, очевидно, что-то вспомнив. Я смотрю на него… что-то знакомое чудится мне в этом благообразном, чуточку обрюзгшем лице. У него гладкие темные волосы, небольшие темные глаза, очки в металлической оправе. Когда он поворачивается ко мне спиной, чтобы войти в лавку, я вижу плешь на затылке.
Ха-ха, да ведь это мой знакомый трудоголик из СА «Кураж»! Как интересно… Для меня он и его коллеги – словно персонажи некоего сериала, который я вынужденно смотрю из своего окна, а они, оказывается, вполне живые люди. Во всяком случае, этот господин. Видимо, антиквариатом увлекается. Значит, в «Кураже» хорошо платят! Интересно, что может интересовать такого сдержанного, даже сухого на вид человека? Вряд ли статуи нагих красоток в псевдоантичном стиле. Хотя… Кто знает, кто знает!