«Дункан» идет по незнакомой реке, приключения продолжаются: не обманулся я в ожиданиях.
В каюте буксира сидит и приходит в себя группа потеряшек, Олег только что понес им обед. Хорошо, что все четверо живые и почти целые, без серьезных ранений. Французы заметили буксир издалека, махали всем, что нашлось… Не в первый раз такое. Знаете, как это тяжело — быть первым человеком, который раз и навсегда разрушает все базовые надежды? Который должен сказать, что никакого возвращения на Землю-1 не предвидится, что это не река в Сибири, куда их перебросили, коварно использовав во сне, неизвестные террористы. Что былой цивилизации нет и здесь реально закон — тайга. Чего только потерявшиеся люди не придумают, чего только себе не накрутят — все в оправдание тому кошмару, что творится вокруг. Это особо проявляется, когда потеряшек забрасывает в чащобу: сразу на дорогу не выйдешь, нет контакта даже с себе подобными. Мы за время поисковых работ чего только не наслушались. С французами сталкиваемся впервые. Правда, давно предусмотрев подобные встречи, еще на базе коллективно разработали и тиснули небольшой такой плакатик в ламинате, где «вводной инструктаж» представлен сразу на нескольких языках.
Франки молодцы — слушали спокойно, почти не дергались, сидели тихо. Нормально, да? Приехал боевой русский корабль с пушками и головорезами, вытащил людей из тайги, теперь главарь боевиков им что-то втирает. Или уже «отыстерили» положенное за все то страшное время одиночества и полной неизвестности? Искренне попытался успокоить, объяснить, что все не так уж и плохо, повезем их не в Сибирь на заточение в страшный «GULAG», который, естественно, никуда не делся, а в новую Францию, к своим. Отреагировали они по-разному. Трое, семья конкретных таких парижан, типичных, как в кино: пожилая пара и девочка лет восьми… Да, поздно ныне рожают французы. Эти в восторге, что не мешает женщине все же удариться в истерику.
Четвертый, Иштван, этнический венгр, во Францию приехал не так давно.
Здесь мы имеем «затык номер раз».
Мы с Монголом некурящие, но для таких случаев имеем. Иштван сигарете обрадовался, предложил вместе выйти на палубу. Типа, есть приватный разговор. Суть в следующем. Иштван, гражданин Франции, работал под Москвой наладчиком систем металлообработки на заводе «Рено». Живет в пригороде Парижа. Как только он узнал про местных арабов, крепко призадумался. Просит разрешения осмотреться в Нотр-Даме, но местечко на «Дункане», хоть на палубе, зарезервировать. Говорит, что к России уже привык, девушка была… это чувствуется: русский язык он знает весьма неплохо.
— Иштван, ты же гражданин Франции. Что я скажу вашему старшему? А ты что скажешь?
— Так ведь здесь по-настоящему свободный мир, — хитро улыбнулся Иштван. — Пока я просто несчастный потерявшийся венгр.
Мне живо представилось, как ошалелые французы на отплытии хватают «Дункан» за транец с криками: «У нас невозвращенец! Невозвращенец у русских! Иштван, вернись, подумай о Франции!» А из буксира — лишь трели балалайки и пьяное: «Наташа, выпьем водки!»
Чувствую, заберу венгра. И пошли вы на корму, франки.
Второй «затык» — найденное оружие.
— Как трофеями распорядишься, Сережа? — спросил меня Коломийцев. — В чужой карман залезли. Не наши стволики.
Вот то-то и оно. Первый такой случай, практики еще нет, совесть пытается шевелиться. Едем, как я надеюсь, к будущим союзникам, а получается, что мы тривиально обчистили их окрестности, причем влегкую. «Неправильно», — говорит совесть. «Хапай, пока дают!» — возражает житейски мудрая старая жаба.
Не могу я отдать пистолеты, хоть убейте! Шутки шутите? Короткостволом нас Смотрящие не балуют, а если сказать правильнее, просто злят, суки. Одни древние револьверы подсовывают, «токаревых» ни единого не дали после первой поблажки.
— Знаешь что сделай, Сережа? Отдай ты им пулемет.
— Пулемет? Дядя Вов, пулемет в наше время есть самое мощное оружие. «Автоматики» вообще мало, а уж пулеметов… — возмутился я.
— Вот ты и отдай, — спокойно ответствовал Коломийцев. — Пистоли себе забери, а эту дуру отдай. Корнеев мой посмотрел его и говорит, что хрень, а не конструкция. А уж название… Рази хорошее изделие так назовут?
— Корнеев, конечно, тот еще оружейник. А вот Гонта за пулемет любого зарежет.
— Гриша и без всякого пулемета в повод зарежет. А ты — отдай, послушай мудрого человека. Расскажи про схрон найденный, мол, со всем уважением, подобрали остатки да вам привезли, хозяева дорогие… Ну все не нашли, извиняйте, «как умем, так работам». Кстати, вынесенное оттель себя уже и проявить могло. А у франков таких машинок не может быть много, оне тебе ба-альшое спасибо скажут. Так то и надо! Отдай. Возьмешь ты еще своих ништяков, какие твои годы.
Теперь еду и думаю.
«Шош» — какой уж он ни есть — крепко нужен любому нашему удаленному поселку. «Конструкция» не «конструкция», а стреляет ведь! Очередями, между прочим, и пулька там ни фига не мелкашечная. И стрелял он — по всем фронтам, достаточно долго. Потом скажите, а на хрен нам Гонта, такой весь «стрелковый» из себя? Доведет, что можно, снизит число отказов, что-то модернизирует.
Так и франки нужны! Еще неизвестно, каких выгод мы там сможем обресть, если заявиться с дружками «не-зажми-пулемет». В общем, на месте смотреть будем…
— Воздух! — крикнул Монгол с правого борта.
— Воздух! — дублирую я, еще не успев ничего заметить. — К бою!
Коломийцев тут же сбрасывает ход до самого малого, только чтобы в течении держаться и не вилять. На палубу выскочил Корнеев с неизменной тряпкой в руке, успел руки вытереть, прежде чем встать к ДШК. Олег стоит у «максима». Где птицы?!
Вот она!
Огромная птаха делает широкий круг над кораблем, к завершению опускаясь все ниже. Облетчик! Еще три кондора парят в стороне над нами, ждут итогов разведки.
— Стоять, как тренировались! Клим, блин, спрячься за надстройку!
По задумке, каждый пулеметчик должен успеть упасть, спрятаться за надстройку или ходовую рубку, скрыться за дверью, если кондор начнет атаковать сверху. Стреляем группами: одни, пулеметчики, работают по «дальняку» и средним дистанциям, вторые — уже при близком подлете, кинжально.
Облетчик пролетел с правого берега, над верхушками деревьев, стараясь понять, что это: большое и уродливое живое существо ползет по реке — или несколько вкусных червячков шевелятся на странном бревне, смешно выставляя в небо нелепые усики. Не поймет, еще раз заходить будет. Кондор, словно услышал мои мысли, пошел на второй круг.
В этот раз он еще издали пристроился позади «Дункана», несколько раз мощно маханул крыльями и свалился в пологое прямое пике, стремительно набирая скорость.
— Мимо пойдет! — прокричал Монгол.
— Вижу.
— А я не вижу, далеко?! — Корнеев уже в азарте.
Пулемет у него с обычным прицелом. Механику дали и концентрический «воздушный» коллиматор, но он так и лежит в фанерной коробке, ибо не верит Корнеев таким прицелам: «Я гуся бью вообще без прицела, по планке».