Мы реально подвисли.
– Чего бери? – машинально спросила Линна.
– Аджика, ткемали, все за пиисят, – пояснила бабка для тупых.
Некогда вытащенные из отключившегося холодильника приправы явно отстоялись на жарком весеннем солнце. Гадость какая, уже зелеными стали от кислоты и плесени.
Я кашлянул, не зная, что тут можно предпринять.
– Мужчине своему вина возьми, женщина! Хорошего, домашнего, «изабелла» это, прошлого года, лучшего вина ты в Адлере не найдешь, совсем не вру! – тут она расстроенно вздохнула: – Все за пиисят…
Медленно обойдя сумасшедшую торговку справа, я заглянул ей за спину, потом внимательно осмотрел местность. Вроде никого поблизости не видать, но поглядывать стоит, ситуация слишком необычна.
К встрече с отшельниками и сумасшедшими морально я был готов, не раз сталкивался по жизни. Но в наших краях сорвавшие планку отшельники почти всегда неконтактны, молчаливы, ни к кому не лезут и вообще, часто уходят в тайгу.
А здесь… у дороги сидит. Торгует.
Такие люди чрезвычайно ревнивы к нарушению границ самоопределяемых угодий, относясь к любому пересечению невидимых линий, как к проникновению в некую зону безопасности. Они категорически не любят, да и не могут внятно говорить о своем прошлом, охотно и заученно врут, озвучивая наивные причины собственной исключительности. Они не любят долговременных или слишком близких соседей, вплоть до того, что угрожают неприятностями каждому. И это отнюдь не пустые угрозы.
В одинокой старости, тем более, находясь, как сейчас, без экономической или идеологической подпитки, они полностью утрачивают интерес к жизни, перестают заниматься примитивным самообслуживанием. Любой пришлый их пугает, а они пугают людей своим диковатым видом. Они – окончательно чужие.
Впрочем, это самонадеянные мысли, может, именно такие и нужны новому миру.
Общество не нуждается в них, как и общество цивилизованных людей не нужно «чужим». Ведь рано или поздно в полуразрушенной голове вызревают собственные правила поведения, существенно отличные от привычных нам и более всего похожие на немудреные правила выживания хищника в дикой среде. Смерть такого отшельника чрезвычайно редко расследуется и еще реже оплакивается. И такой важный момент запомните: уже в силу уникальной поведенческой модели даже случайное общение с подобным человеком будет мало похоже на теплую дружескую беседу в молочном баре, а в ряде случаев потребует предельной осторожности.
Неужели одна сидит?
– Бабушка, а вы одна тут живете? – Линна попробовала переключить коммерсантку. – Тут люди есть? Может, вам помочь чем?
– За пиисят? – тут же поинтересовалась бабка, доставая из-под ящика здоровенный кухонный нож с подозрительными пятнами на клинке.
– Ли-инна! – предостерегающе рявкнул я.
Напарница быстро сделала два шага назад.
Старуха явно расстроилась, неохотно поднялась и начала неспешное движение к отступающей жертве. Тихо щелкнул взводимый курок пистолета напарницы.
– Что мне делать, Гарик?! – крикнула взволновавшаяся не на шутку госпожа Ковтун.
Ракалья! Не валить же бабку, мало на мне грехов, что ли!
– Не знаю! – крикнул я. – Отвлеки как-нибудь!
Линна начала о чем-то говорить с полоумной торговкой, а я опять зашел с тыла. Снял куртку, намотал на левую руку, затянул рукавом, старушки – они ведь такие, разные бывают, а ну как резко развернется с тесаком… Готово. Левой рукой со «щитом» я легко блокировал сухое старческое плечо. Протянул правую, после чего чуть сжал предплечье и быстро выдрал ножик. Ох, и страшный же ты хлеборез выбрала, бабушка.
Старуха истерически завизжала.
– Что делать будем? – повторилась напарница.
Хлопнуть такую легче легкого. Но не могу. Сам не знаю, почему, не могу и все. Это не враг, это жертва, пытающаяся выжить, вот так вот, по-своему. Кто знает, может, нас всех подобный финал ожидает.
– Дождется ведь кого-нибудь, – справедливо спрогнозировала Линна.
– Ага… Уже дождалась, – догадался я, кивнув в сторону пустых машин.
Кто-то точно попался на удар.
– И что?
А «АПС» уже у нее зажат в двух руках, между прочим.
– И ничего, – туманно ответил я, и вдруг меня осенило: – Бабушка, давай мы у тебя все сразу купим! Оптом!
Торговка тут же перестала визжать.
– За пиисят?
– За пиисят, за пиисят… Линна, у тебя деньги есть? Давай быстро!
Лидия Аркадьевна, услышав нечто уже прилично подзабытое «про деньги», характерно хлопнула себя по боку в поисках привычной сумочки. Тут же очнулась, оглянулась, словно вспоминая, где она находится, потом растерянно похлопала себя по карманам. Что-то вспомнила и полезла за пазуху.
Уходить надо, рейд будет сложный, так и сами с ума сойдем. Раньше времени.
– Рублей нет, Игорь, только доллары! Американские.
– Да хоть сингапурские! Дай ей.
– Сколько?
Не, это просто какое-то сумасшествие, полный нереал! Сколько, сколько… Мля, сейчас я и сам качнусь в сторону Странного!
– Линна, ты о чем! Полстохи есть?
Пару раз перебрав пальцами тоненькую пачечку, Линна, наконец, вытащила бумажку, осторожно протянула купюру.
– Пиисят? – недоверчиво спросила абхазка.
– Железно, без обмана, – выдохнул я. Вроде решается вопрос. – Циферки видишь? Линна, что там на трассе?
Та быстро повернулась, всмотрелась в пустынную даль.
Торговка тем временем оценила оплату, какое-то время помяла бесполезную бумажку в руках, вспомнила суть, посмотрев на просвет, и довольно кивнула.
– Открывай багажник, мужчина, вот что я тебе скажу! – неожиданно трезвым и рассудительным голосом проскрипела абхазка. – Сама помогу загрузить, а то разобьете еще, молодежь курортная…
Мы не мешали, обалдевшие до крайности.
– Езжайте, молодые, вам на пляж пора, самое время, пока отдыхающих мало, а вода чистая… Аджика у меня вкусная, вино хмельное, но легкое, без похмелья, можно с утра пить, то, что вам и нужно. А я домой пойду, к деду, устала тут сидеть на твердом, отдохну. Назад поедете, новое вытащу, все за пиисят.
Что делать, попрощались мы и молча поехали дальше. В душе моей происходили странные метаморфозы – я чувствовал щемящую жалость к этой проходной сумасшедшей бабке. Никогда за собой такого не замечал. Определенному в чужие голову раскрою с легкостью. А тут… За свою принял?
В багажнике позвякивали бутылки.
Курортный городок проехали достаточно быстро – ни шороха, ни звука. Специально пару раз останавливали джип, слушали – нет признаков жизни. Когда в бинокль, а когда через прицел снайперской винтовки я осматривал пустые окна огромных корпусов, отныне ассоциативно похожих на винтовочные магазины. Нет никого на балконах, никто не вышел посмотреть на одинокую машину. Ни души. Но это только отсюда, не факт, что так и есть на самом деле. По-хорошему, заехать бы внутрь комплекса, покататься по дорожкам и тропинкам, да посмотреть вдумчиво.