Спасибо тебе, добрый необычный человек!
Считай, что ты после смерти выполнил, может быть, свою самую главную миссию — вооружил Спасателя. Теперь у меня есть убойный гладкий ствол, все так же малопригодный для нормальной охоты, как и уже имеющееся оружие, и целых двадцать патронов к нему. Диковинный ствол, но знаменитый. Хотя если уж исходить из требований легендарности девайса, то я бы предпочел классический двуствольный шотган «Winchester Widowmaker» из столь любимых в детстве Fallout 1–2. Я позже плагином такой и в третий «фалл» вставил…
Но и за этот спасибо!
Дальнейшие поиски ничего не дали, пусто.
Своего дарителя я уложил в яму, тщательно закидал землей и ветками — хоть какое-то захоронение. Точно так же поступил и с телом водителя — с перерывами на уже привычную прослушку и осмотр местности. Дело сделано, можно и нужно идти домой, мне еще ночные бдения предстоят. Я и пошел, привыкая к новой для себя ружейной тяжести за спиной.
Для кого плохой день, для меня — удачный. Посмотрим теперь, какая ночь будет. Тут, вижу, всякое бывает. Перед поворотом я бросил прощальный взгляд на место происшествия, и мне, уж не знаю, к месту или нет, вспомнился старый анекдот.
Тот, где деревенская бабка в финале говорит встреченному в лесочке мужику:
— Как я узнала, что ты американский шпион? Так у нас на Вологодчине негры сроду не водились!
Знаете, какой самый лучший нож для выживания?
Сто раз высмеянный в байках и анекдотах «викс», а конкретно — Victorinox Work Champ. Тут, по мнению многих, я должен торопливо заерзать: типа, не, ребята, я с вами! Я только имел в виду, что сурьезный ножик — впереди всех, а уж этот впридачу!
Не буду. Ибо сейчас все обстоит ровно наоборот. Я с легкостью променяю свой поясной на «чампа», жаль, никто не предлагает.
А все дело в том, что поясной нож — охотничий, туристический или этнический — всегда есть лишь часть какой-либо системы жизнеобеспечения. А у меня ее просто нет, никакой. Первые два типа из перечисленных ножей подразумевают систему дискретно-полевую, с базированием в городе: поохотился, потуриствовал ты тройку дней — и в люлю, в тепло и комфорт ванных комнат, стерильных квартир. Там и поправишься, а до того времени — потерпишь. Последний же тип, этнический — часть системы национальной, в которой задействован целый комплекс; что не сделаешь ножом, то сделаешь другим инструментом, либо и делать ничего не нужно, вопросы по-другому решаются… Хорошо знакомую и даже привычную мне этническую северную систему я тут выстроить не могу — несоответствие среды. В город на передышку вернуться — нет вариантов.
А один поясной системы жизнеобеспечения не создает.
Дайте «викс», старшенький в линейке, Писатели! Никак без него.
Посадил ты занозу, да не одну. Как их вытаскивать? Вострым булатным лезвием руку пластать? Все пальцы в заусенцах, кожа трескается — сказывается акклиматизация, переключение на другие группы природных витаминов. А ведь я из «поля» в «поле» прыгнул! Как же несладко придется тем, что прямо из городской хаты сюда выпали. С еще белыми нежными ручками… В любимом «чампе» ножнички — отменные, заусенцы убирают успешно. Пинцетик с точеными краями, занозу цепляет уверенно.
Руки беречь надо. Про ноги часто вспоминают в иллюстрированных книжках, про руки — тишина. Писатели все такие.
Пила — зверь, я ею десятисантиметровую березку аккуратненько перепилю быстрей, чем вы любым ножиком малого или среднего размера срубите.
Вот если бы у меня избенка инструментом была укомплектована… Не укомплектована.
В «чампе» часовая отверточка есть. А у меня нет, не могу найденные часики вскрыть. Найду что-то техногенное — так ни открутить, ни отрезать: нет отверток, пилы по металлу и кусачек. Шила тоже нет, разве что гвоздь варварски вытянуть из стены гостеприимной хижины… При этом я отлично понимаю: вот сделаю «виксом» то, что мне надо, и тут же успокоюсь, пойду анекдоты про него сочинять, — так уж человек устроен.
Добытый ствол я почистил.
Гильзы спрятал в рюкзак — кто знает, что там дальше будет с припасом. Раскислять засохший застарелый нагар, кроме как любимой зольной водичкой, мне нечем. Потом маслицем протер, подумал. Надо бы проверить пушку. А как ее проверишь без расхода патронов? Последних — всего двадцать штук в погребах. Решил я потратить два пулевых: дробь сберегу. Пули Бреннеке, убойные, хоть на медведя. А я их в воздух…
Отдача приличная, руку толкает будь здоров, но терпимо, ожидал худшего. Дальше пятнадцати метров стрелять не рекомендуется. Выхватывается, после тренировки, гладко, легко. Дурь ситуации заключается в том, что мне приходится таскать все три ствола, точнее — три недоствола. Хотя жаловаться мне грех, кто его знает — может быть и так, что в этом мире огнестрел вообще в жутком дефиците, и я на фоне остальных — реально вооружен до зубов.
Семь вечера, уже темнеет.
В ночное я взял маленький рюкзачок, трофейный — модный девайс для куршевелей, серо-черного цвета с ядовито-желтой надписью «Salomon». Внутрь положил патроны, немного еды, флягу, наполненную еще горячим чаем, и основную куртку: вдруг похолодает. Остальное распихал по карманам и вышел на улицу. Дверь закрыл на засов. Нет у меня замка, поставлю примитивную «секретку»-индикатор. Двери закрываются как влитые, ни щелочки, петли не проседают, толкать-колотить не надо. Сделано образцово, как и все в этом чудном доме, — ох и нравится он мне!
Просеку прошел быстро. Вообще все расстояния мне теперь кажутся плевыми: сказывается узнавание местности. Моя теперь местность. Хорошее это ощущение, хозяйское, его и зверь, и человек почувствует, только меру, Федя, знай, не зазнавайся. Как я заметил еще днем, возвращаясь назад, на просеку все-таки есть возможность проезда. Траектория хитрая — в виде знака, похожего на цифру «5», где верхняя перекладина — грунтовая дорога. С трассы ничего не видно, въезд надежно скрыт кустами.
На дороге никого.
Никакого движения не наблюдается — похоже, не очень-то любят здешние люди вечерами дефилировать по магистрали, где ездят стреляющие машины охотников за «дошираком». Тем не менее я немного постоял на «своей» стороне, послушал. Перешнуровал ботинки, подтянул все на себе да и полез по уже знакомому маршруту.
Погода поставленной задаче наблюдения и изучения способствует, небо чистое, ветер если и есть, то на высоте, внизу — тишь. Звезды уже начинают поочередно проявляться в темнеющей синеве, голоса птиц стихают. В ясную погоду вечерние панорамы на короткое время становятся особо контрастными, но не пошло-сочными, а такими… пряными — оранжевый закатный оттенок придает местности романтический, открыточный вид. Отличное время для рекламной фотосессии. В мирное время. Здесь и сейчас для меня время не мирное, тревожное.
На этот раз я решил особо тщательно осмотреть площадку на предмет былых посещений и склоны — на предмет удобства подъема; вполне вероятно, что на вершине сидеть придется долго. Да еще в темноте, так что сюрпризы мне не нужны. Ни в виде злонамеренного лазутчика, ни в виде дикого зверя. Кто его знает, может, тут и барсы есть. Как выяснилось, доступный для восхождения склон всего один, по нему и поднимался. Очень хорошо: не придется крутить головой и в темноте вниз заглядывать по всем сторонам. Следов праздного пребывания людей я не обнаружил, никто не разжигал на вершине костра, не вытоптал тропинок или площадок отдыха. Не развит туризм в этом мире, не развит.