Ей нужен был другой, единственный, о ком она слепо, неразборчиво мечтала, кого потом увидела в опасном, горячечном сне, кому без раздумий готова была отдать всю себя…
Варенька стиснула руки у горла. Ну почему, почему, трижды почему он отпрянул тогда?! Еще мгновение — и они принадлежали бы друг другу, и она изведала бы въявь то, что испытала лишь во сне. Но это не сбылось, уже не сбудется, все мечты Вареньки последуют за нею в могилу, словно служанки, которых древние дикие народы убивали в случае смерти их госпожи, чтобы они служили ей и в загробном мире. А если у этой госпожи был возлюбленный, с которым она не хотела расставаться, его умерщвляли тоже, и тогда их тени, сплетенные в объятиях, вечно странствовали во Вселенной…
О нет. Только бы он был жив! Только бы он был жив — пусть даже Вареньке придется долго-долго ожидать встречи с ним на небесах! А быть может, им и в тех высях блаженных не суждено будет свидеться — если господь не простит то, что она намерена совершить.
Нет, Всевышний не будет так жесток, он не потребует от нее медленного умирания под пристальными взорами коршунов, которые никогда не тронут живого человека, но будут нетерпеливо кружить над Башней, выжидая, когда голод и жажда сделают свое дело.
Ну уж нет! Она не будет ждать, пока Смерть наконец опустит свою косу. И предпочтет совершить грех самоубийства, чем позовет на помощь носильщиков трупов.
Не только потому, что не вынесет омерзения, когда эти ручищи, обернутые мешками, протянутся к ней. Из головы не шла та женщина в грубом покрывале, которая прижала к ее лицу «колючее яблоко», а потом встала так, чтобы ее тень легла между собакой и Варенькой, и сказала: «Моя сестра покинула нас…»
Ничего себе, сестра! И все-таки она назвала Вареньку своей сестрой… Очевидно, эта женщина была сообщницей магараджи, принадлежала к парсам-огнепоклонникам, и ей непременно было нужно уверить остальных, что умершая и впрямь мертва.
Незачем?! Зачем «колючее яблоко», зачем длиннейший путь, зачем обряд собачьего взгляда, зачем эта ложь, сопряженная с такими хлопотами? Право, можно подумать, будто некая гадалка предсказала Вареньке непременно быть погребенной на Башне Молчания, а верные почитатели сей гадалки решили расшибиться в лепешку, но исполнить пророчество!
Много шуму из ничего… или все-таки, значит, есть из чего? Ну, этого Вареньке уже никогда не узнать. Одно ей доподлинно известно: она не доставит удовольствия той женщине своими криками и мольбами. До коварной погубительницы не дойдут слухи о том, что ее жертва на коленях вымаливала себе жизнь. Если Смерть заступила дорогу Варе, у той достанет сил с презрительной улыбкой взглянуть в пустые, мертвые глазницы!
Конечно, ей хотелось умереть иначе: «защищаясь, как львица, нападая, как тигрица», подобно какой-то индийской красавице героине. О господи, она не может вспомнить даже ее имени, словно разум уже гаснет… Да разве это важно? Жить она тоже хотела иначе, не так бестолково и суетно, как жила. Как из вороха цветов можно сплести множество венков, так и смертный из сумятицы поступков может совершить множество добрых дел.
Но теперь уж не сплести, не совершить. Лишь только настанет утро…
Лишь только настанет утро, лишь только Аруна — божество рассвета, колесничий солнца — явится на небесах, она шагнет в каменный колодец. Высоко… Она разобьется насмерть, не испытав мучений. Свет ей нужен для того, чтобы точно рассчитать прыжок, не рухнуть на какой-нибудь выступ стены колодца, а долететь прямо до земли — не то будешь валяться там с переломанными руками или ногами, тщетно моля Смерть о милосердии: ведь она, не пропускающая ни одного случая прервать нить человеческого существования в самую неподходящую минуту, никогда не отзывается на исступленный зов страждущего!
Варя закрыла глаза, прижала руки к лицу. О нет, ей было страшно! Ей было так страшно, что замирало сердце, перехватывало дыхание от горя: ну почему, почему это должно приключиться именно с ней? Ах, как прав был отец, ворчавший, что русскому человеку надо держаться подальше от этих загадочных людей с их таинственными верованиями, которые похожи на волшебные перья Жар-птицы: найдешь одно — и ты пропал, не в силах успокоиться, пока не добудешь всю птицу, но лишь только тебе показалось, что ты держишь ее в руках, как видишь, что поймал свою смерть… или смерть поймала тебя!
Да, надо было слушаться отца и тетушку. Но сколько Варенька помнила, после смерти матери она не слушала никого, кроме своих причуд. Сказки, больше всего на свете она любила сказки… вот они и завлекли ее своею многоцветной игрой, вот и погубили. Но все же она успела узнать, что сны иногда сбываются.
И вдруг Вареньке почудилось, что весь этот ужас, сошедшийся вокруг нее, клубящийся в вышине, на земле, под землей для того, чтобы погубить ее, — всего лишь сон. И, словно испуганное дитя, она зашептала, пытаясь развеять сонные чары:
Вином и мраком порожден
Божественный посланец — сон.
Ты не цветущий, не увялый,
Не мертвый ты и не живой,
Ниспосланный всесильным Ямой,
Варупы насланный женой.
Ты предвещаешь смертный час,
Последний луч земных мгновений…
О небеса, избавьте нас
От злых и мрачных сновидений! [22]
Но кошмар не исчез, и Варенька упала на колени, заломила руки и долго лежала, как срезанный тростник.
Не странно ли, что с нею приключилось именно то, чего она с самого детства отчаянно боялась? Уснуть, быть принятой за мертвую, похороненной заживо… Несмотря на то что случаи обмиранья, или летаргии, были очень редки, о них чрезвычайно много говорили — и в помещичьих домах, и в городе. Ну а чем бредило дворянство, повторяло и купечество, так что чуть ли не все подружки Вареньки и их болтливые матушки видели и уж наверняка слышали «из самых достоверных источников» о подобных случаях и пересказывали друг другу целые трагедии по этому поводу. В этих историях обыкновенно Аигурировал молодой красавец, впавший влетаргию: его приняли за умершего и похоронили. Но кладбищенский сторож, услышав стоны, исходившие из могилы, откопал погребенного, и тот внезапно возвратился в свой дом. Между тем его ближайшие родственники уже производили дележ наследства и страшно ссорились между собой!
Еще чаще эту болезнь приписывали красавицам-невестам. Случайно освобожденная из могилы, она тихонько пробирается к окну своего милого в то время, когда он падает, сраженный пулею, которую пустил в свое сердце, не в силах перенести горечь утраты…