Да, его звали Нараян, и это имя само по себе настораживало всякого, кто хоть немного был осведомлен о божествах индусов. Нараяном они иногда называют самого Вишну, хранителя мира. А еще это имя носит божественный мудрец, родившийся на свет ради блага человечества. Похоже, их спутник Нараян отвечал предназначению своего тезки, потому что действовал ради безусловного блага человечества в лице четверых его представителей. Он уже спас неведомым образом англичанина и Бушуева, уведя их просто-таки из-под носа тхагов и спрятав в храме в горах. Теперь Нараян должен был помочь встретиться с ними Вареньке и Василию, однако исполнить сие было трудно — хотя бы потому, что девушку вовсе покинули силы.
Храм, где скрывались беглецы, был в нескольких часах пути — для Нараяна и Василия, — однако для изнемогшей девушки эти несколько часов грозили обернуться сутками, а то и двумя.
Тогда решено было Василию и Вареньке где-то остановиться и подождать, пока Нараян отправится в храм и приведет оттуда Бушуева и Реджинальда. Однако никакое укрытие в мире не казалось сейчас Василию достаточно надежным. Он не доверял ни одному живому человеку, опасаясь встретить в нем тайного душителя или очередного парса-огнепоклонника с их пристрастием хоронить людей живьем. Перебрав множество возможных мест, где Васишта и мэм-сагиб могли бы его ожидать, Нараян вдруг улыбнулся — причем даже легкого зарева этой улыбки не отразилось в его непроницаемых глазах! — и предложил отправиться в Мертвый город.
Да, подумала Варенька с усмешкой, для нее, восставшей из могилы, это самое подходящее укрытие! Но спорить не стала — просто потому, что и на это у нее уже не было сил.
Здесь, по крайней мере, некого было бояться, ибо во всем бесконечном пространстве, окруженном длинной-предлинной городской стеной, не оказалось ни одной живой души.
Похоже, некогда это мог быть один из крупнейших городов Индии, однако с тех пор минуло не меньше двухсот, а то и более лет, и человеческая память не сохранила печальных подробностей о причинах, опустошивших эти некогда (сипящие жизнью улицы и площади. Достаточно того, что здесь оставались только тени былого… да и те настолько истончились и поблекли за давностью столетий, что никакой самый внимательный взор не мог бы их разглядеть.
Таких мест в Индии немало. Индусы не любят мертвых городов, не возвращаются туда даже за брошенными сокровищами: ведь мертвые неохотно расстаются со своими богатствами — так же как и живые, впрочем, А потому Мертвый город для смелого человека, желающего затаиться, — лучшее из всех возможных укрытий.
Тянулись, переходя одна в другую, пустынные просторные улицы. По обеим сторонам стояли разрушенные дворцы, валялись куски мраморных колонн. Среди развалившихся гранитных стен зияли провалы подземных покоев, в прохладном полумраке которых некогда проводили жаркие дни прекрасные жены и наложницы забытого магараджи. Разбитые ступени, безводные водоемы, просторные дворы, мраморные мосты, рассыпавшиеся арки величественных портиков — все это заросло вьющимися растениями и кустами, в которых вполне могли скрываться берлоги зверей. Однако не зверей боялись утомленные странники, а потому они продолжали брести по пустынным раскаленным улицам, ища еще большего уединения и не в силах оторваться от зрелища этого величавого запустения.
Пустые проломы окон, поросшие вековыми растениями, чудились глазами великанов, которые хмуро наблюдали за пришлецами, нарушившими их покой. И у Вареньки стало полегче на душе, когда они ушли из-под взоров этих недремлющих очей, укрывшись в почти не поврежденном храме — только свод его оказался разрушен.
— Мы будем спать под луной? — спросил Василий, и Вареньке почудилась тревога в его голосе.
— Я вернусь до наступления полуночи, о господин, — ответил Нараян. — Мертвый город — худое место для ночевки.
— Почему? Черти шалят? — усмехнулся Василий так беспечно, что Варенька почему-то подумала: наверняка он мальчишкой, ходил ночью на кладбище, чтобы доказать свою храбрость — не то друзьям, не то себе самому.
— Демоны тебе не страшны, — кивнул Нараян, словно подумал о том же самом. — Однако тотчас после полуночи эти развалины оживут. Из-под каждого куста, из подвалов каждого дворца начнут вылезать для ночного разбоя гиены и тигры, не говоря о шакалах и диких кошках… Так что время от полуночи до рассвета пройдет в рукопашной схватке с этим зверьем, а то и с кем-то похуже. Но я вернусь раньше.
— Однако луна взойдет еще раньше… — пробормотал Василий так тихо, что Нараян его, очевидно, не расслышал.
— Когда трижды прокричит павлин, знайте: это возвращаюсь я, — предупредил он.
— Зачем подавать знак? Кто сюда еще забредет, скажи на милость? — удивился Василий, однако Нараян ничего больше не сказал, только помог собрать сухие ветки для костра, зажег его каким-то полукруглым камнем — с той легкостью, которой обладают только факиры, так что довольно думаешь, будто огонь вспыхнул от движений их рук, — а потом ушел, сложив ладони в намаете, поклонившись и обведя Вареньку и Василия таким взглядом, что девушке почудилось, будто Нараян заключил их в некий магический круг.
Но это не был круг, соединяющий людей! Вареньке почему-то показалось, будто Нараян опустил между ними завесу густой тьмы, которую им непрестанно нужно преодолевать. Откуда появилось это ощущение, она не знала, однако Василий тоже что-то почувствовал. Во всяком случае, он старался не глядеть на Вареньку, а потом с явным облегчением провозгласил, что Нараян, разумеется, не успеет обернуться до полуночи, а коли так, не миновать им ночевать в этом зверинце. И он не намерен сидеть сложа руки, пока не укрепит оборону. Он кое-что видел тут, по пути…
С этими словами Василий исчез.