Смех смехом, а цель визита была у него совсем иная. Имелась необходимость согласовать условия получения солдат и коменданта для Ругодива-Нарвы, который предстояло захватить в ближайшем будущем. Прибалтика четырнадцатого века представляла собой лоскутное одеяло из земель различного подчинения. Дерпт – Тарту и Пернов – Пярну являлись собственностью Тевтонского ордена, Гапсаль – Хаапсалу принадлежал Ганзе, Ревель – Таллин считался датским. Оба последних города пригласили рыцарей, которые содержались городской казной с обязанностью обучения местного ополчения. Зато в Риге произошел крутой облом, приглашенные рыцари объявили город собственностью ордена и де-факто узурпировали сбор налогов. Благоразумно не ущемляя интересов Ганзы, они наложили руку на все доходы горожан и жителей окружающих деревень. Пример оказался заразительным, domus sancte Marie Theutonicorum in Lyvonia [15] перебралось в Венден, будущий Цесис, а рыцари начали прибирать к рукам «бесхозные» деревушки. Норманн не собирался повторять чужих ошибок, тем более что от Ругодива до Дерпта было всего три дневных перехода. Условия получения военной помощи требовалось обсудить заранее, иначе впоследствии пришлось бы или воевать, или самому вступать в орден.
– Господин герцог, – осоловелые глаза фон Аттендорна отказывались сосредоточиться на Норманне, – жаль, что вы не из наших рядов… но вино-о-о-о… блеск!
– Спасибо, господин ганзамистр, мне бы большую печать Ганзы для Ругодива.
– Секретарь!!! – Фон Аттендорн застучал оловянной кружкой по столу. – Большую печать Газы для города Ругодива!!! Завтра отдашь, лично ему!!! – выписав замысловатый зигзаг, рука с кружкой указала на Норманна.
– Вы ничего не перепутали? – тихо спросил секретарь.
– Что! Уволю!
– Вы мне обещали копейщиков с комендантом, – подсказал Норманн.
– Слышал? – Ганзамистр грозно посмотрел на секретаря. – Я лично подписывал письмо для гроссмейстера! Проверь!
Секретарь озадаченно посмотрел на разбросанные объедки и лужицы вина, пожал плечами и выскользнул за дверь.
– Все они такие! – глубокомысленно заявил фон Ален и попытался вытряхнуть из кувшина последнюю каплю.
Норманн с ловкостью фокусника поменял кувшины и предложил:
– Возьми у Плескова, он почти что не пил.
– Да? – пьяно удивился фон Аттендорн. – А почему он спит?
– Я думаю, – сообщил Хинрих Плесков.
– И о чем, позволь тебя спросить?
– Где сейчас может быть норвежский Магнус?
– Тебе нужен этот безродный бродяга? Церковники требуют оказать помощь в поднятии престижа семейства Аттердагов.
– Лихо господин фон Русс утащил у него из-под носа полугодичную добычу серебра! – пьяно хихикнул Плесков.
– Почему печать нужна именно завтра? – Фон Ален забрал у ганзамистра кусок недоеденного балыка и засунул себе в рот.
– Да, почему? – повторил фон Аттендорн.
– Зачем мне мозолить вам глаза? – пожал плечами Норманн. – Норрчепинг возьму осенью, а дальше будет видно.
– Поступай как знаешь, я сегодня, нет, завтра отправлю письмо. Король Дании должен быть благодарен Ганзе!
– Норрчепинг переходит в мою собственность? – уточнил Норманн.
– Да! Ты должен перекрыть шведам дорогу на юг! – И неожиданно спросил: – Вино закончилось?
– Я отправил к вам домой самую большую бочку.
– Хватит рассиживаться! Всем по домам! – пьяно качнувшись, ганзамистр всех расцеловал и первым вышел из кабинета.
Норманн, прежде чем уйти из ганзарата, договорился с секретарем о маленькой услуге. Письмо гроссмейстеру за подписью Конрада фон Аттендорна с предложением выкупить у Норманна фон Русса Норрчепинг с прилегающими землями обошлось в горсточку виттенов. Само послание приготовили прямо на глазах, причем со всеми необходимыми печатями и факсимиле.
– Андрей Федорович, кого посадишь в Ругодиве с большой печатью? – спросил Мовчан.
– Лучшей кандидатуры, чем Виктор де Божюр, мне не найти, опытный торговец, одинаково нейтрален как для Пскова, так и для Новгорода.
– А мытником кто станет?
– Здесь проще, Конч или Кивач подыщут дельного человека из своих ближников.
– Вепсов выбрал? А почему?
– Оба за свой род костьми лягут, полушки мимо казны не пронесут. И вообще, рановато делить шкуру неубитого медведя.
За разговором вышли из ганзарата и немного постояли на площади, где ганзамистр отчитывал слугу за утерянную карету. Собравшаяся толпа тихохонько хихикала, ибо бедолага держал под уздцы верховых лошадей под седлом.
С отходом из Любека Норманн решил не спешить, надо было дать отдых экипажам, выгулять застоявшихся лошадок. Идея покупки умельцев изготовления гобеленов осталась нереализованной, придется озадачить Мовчана и отправить специального человека. Кроме того, следовало поплотнее пообщаться с архитектором Торре Монторио, который строил пусть и ненужную, но все же загородную резиденцию. Тем не менее основной причиной задержки послужила пьянка с правлением Ганзы. Норманн счел необходимым нанести еще несколько визитов вежливости и пообщаться в неформальной обстановке. Он не хотел давать повода для малейших подозрений в умышленном спаивании лидеров Любека. Но нет, отношение к нему даже улучшилось и стало практически дружеским. Первые корабли из Новгорода принесли интересные слухи. На Масленицу из Москвы в Медвежий замок приезжало большое посольство с несколькими монгольскими ханами в придачу. Понятное дело, результаты переговоров не могли не заинтересовать правителей Ганзы, поэтому вопрос фон Аттендорна был вполне ожидаем:
– Господин фон Русс, насколько успешно прошли переговоры с посольствами Москвы и Золотой Орды?
– Если судить по слухам, ко мне они ехали «веселы и хвалились вернуться на семи санях с золотом», – усмехнулся Норманн. – На обратном пути были «в печали и молитвах».
– Более того, – заметил фон Ален, – достоверно известно, что перед Москвой на постое у тверского князя послы плакали.
– Ордынцы даже не заехали в Кремль, а сразу повернули на Рязань! – добавил Хинрих Плесков.
– У меня хороший переговорщик, – вспомнив Максима, ответил Норманн.
– Пустыми словами серьезный спор не решить!
– Москву с Ордой не напугать гранитными башнями с пушками. Они увидели реальную угрозу для самих себя, – уверенно сказал фон Ален.
– Возможно, – пожал плечами Норманн. В Медвежьем замке нет огромной армии, а несколько сотен воинов в красных кафтанах с медными пуговицами послов напугать не могут. – Случись что важное, в Любеке меня давно дожидался бы гонец.
– Вы считаете переговоры с послами «не важным» для себя делом? – Конрад фон Аттендорн даже не попытался скрыть удивления.