Шушун предстал перед Норманном на четвертый день после разговора с карельским старостой. Драккар появился из промозглой сырости настоящим «Летучим голландцем».
– Как же ты сумел так быстро обернуться? – боясь поверить в реальность, спросил Норманн.
– А чего тут! Карел на долбленке за два дня прошел, да нам через волок день да две ночи.
– Успеешь до льда корабль снарядить?
– До прибрежного ледостава еще недели две, а то и более. Что за спешка случилась?
– Мой немец гонца с депешей отправляет.
– Я так и думал. Разнюхал что?
– Да нет, по весне хочу спровадить нашего гостя в Китай. Вот он и засуетился, чтоб сотоварищи успели к сроку прийти.
– До Сарай Беке спускаться будешь?
– А ты? Здесь останешься или со мной пойдешь?
– Пойду, коль зовешь.
– В Персию пойдем.
– Я дальше Сарая не ходил.
– По Каспию тебя прокачу, посмотришь новые места.
– Товар за зиму соберем, не беда. В Казани лес и железо прикупим, в Сарае продадим.
– Обратно с шелками вернемся.
– Ярославцы с костромскими пограбить могут, да чуваши обязательно из камышей налетят. Любят они купцов бить.
– И мы с тобой не святые, – оскалился Норманн.
– Худо там, по обе стороны реки в камышах сидят, по свисту как выскочат, кто верхом, другие на телегах.
– Что ты говоришь? Мы же по Итилю на карфи пойдем, а ты про верховых да телеги.
– Эх, боярин, боярин. Да ничего ты не знаешь! Мелко там, главный судоходный рукав с глубинами до трех метров, а до камышей рукой достанешь.
– Немец обещался нам десять карфи передать да свои есть с твоей помощью.
– Еще две сотни корабельной дружины надо! Людей следует сейчас собирать, до весны притрутся да на экипажи поделятся.
– Селить-то куда будем? Еще две сотни домов строить, а морозы вот-вот ударят.
– Ты чего бежишь впереди телеги? Перезимуют в Новгороде, к тебе по весне приедут.
– Все равно дома нужны. Людей позвал да на улице бросил?
– Да ладно тебе! Вон сколько плотников работает, за зиму срубы соберут, до тепла отстоятся, осядут – и перевози куда хочешь.
Дельное предложение, ничего не скажешь, только замок постепенно перерастает в крепость. Глядишь, летом одних воинов наберется с полтысячи, а это пятьсот домов с женами и детьми.
– Что с ранеными? Как травницы приняли?
– Сам не видел, по рассказам вообще никого не хотели брать на лечение, да твоего имени испугались.
– И Антанаса взяли?
– Взяли, обещались вылечить, только хромота останется.
Надо съездить к порталу, врачей отблагодарить да попытаться кого из них к себе сманить. Квалифицированный хирург ох как нужен в этой совсем непростой жизни.
– Кто в Любек шкипером пойдет? С тобой одни новики пришли.
– Молодежь и пойдет, а шкипером Неяд, он караван до Аренсбурга довел, доказал свое умение.
– А дальше?
– Что дальше, перезимует – и назад.
– Э, мой дорогой, такой хор петь не будет! До весны работать надо, а не по кабакам шастать.
– Что же ты раньше не предупредил, я бы народ поопытней собрал.
– Сам мог догадаться.
– Я те не гадалка догадывать твои мысли. Трудно было толком на бумаге написать? Чай, грамотен, вон по-немецки ловко пишешь.
– Почему товары не привез? Корабль порожняком погоним?
– Ткани и полотно с трофеев возьмем, в Свирице собрана добыча с Рыбреки, в Волхове остальное догрузим.
– Что еще за Рыбрека?
– Помнишь селение, где мы весь побили? Я переселенцев с Бежецка сманил и там с молодежью поселил.
– Бежецк-то где, как они на Свири оказались?
– Дружина московского князя на ярославских землях лютует, жгут да грабят, людей уводят. И Бежецк сожгли.
– Рехнуться можно, на зиму на север уходить! Вымерли бы все!
– Зря так говоришь, землянки легко вырыть, а рыбой можно круглый год прокормиться. Они правильно поступили.
Вот так-то, у человека двадцать первого века совершенно другой взгляд на бытие и на способы выживания в сложной ситуации. А тут, считай, целое село снялось с родной земли на зиму глядя и отправилось за четыреста километров. И прав Шушун, достаточно выкопать землянку, а рыбу в четырнадцатом веке можно и руками ловить.
– Как молодежь себя показала? Богатые трофеи взяла? Многих ли в бою потеряла?
– Костромских побили, большой караван на два десятка ушкуев взяли. Те в обход Вянгинской пристани шли.
Норманн ничего не сказал, неприятно слышать о междоусобице среди русских, да жизнь нынче такая. Иван Калита воюет с Тверью, Смоленском и Ярославлем, на собранные деньги нанимает в Сарае монгольскую конницу. Каждый сам за себя.
– Мурманов побили, – продолжил Шушун, – снова серебро с медью взяли, так что под палубу загрузим.
– Ну что же, по готовности отправляй корабль в Свирицу и на Любек.
– Нам еще надо в Волхов зайти.
– Зачем? Сам говоришь о полной загрузке в Свирице. Что нам в Волхове брать?
– Про Мовчана с Тюлюпой забыл? И печать давай, Сипой приедет, все вместе в церковь пойдем.
– Куда Неяда торговать отправишь? По зиме и в Любеке лед бывает.
– Высадит гонца – и прямиком в Гент, а там до мая торговать с англичанами. И плавать просто, и деньги хорошие привезет.
– Почему Гент, а не Антверпен или Брюссель?
– Самый богатый и многолюдный город, второй после Венеции.
– Они богатеют за счет транзитной торговли?
– Нет, трудятся, как и в Новгороде, мануфактур много.
– Что же производят тамошние заводчики?
– Про Китай ты все знаешь, а здесь прям как малое дитя. Лучшее сукно у них, отвези в Англию две штуки ткани, обратно полный корабль шерсти.
А что, хорошая идея с овцами, надо присмотреть место для выпаса. В Карелии не только леса да озера с болотами, есть хорошие луга. Еще бы пробиться между Водлозером и рекой Водла, где город Пудож, которого еще нет. Или уже есть? Хотя, если толком посмотреть земли между Петрозаводском и Свирью, то должно набраться пастбищ на тысячу овечек.
Мечты, мечты, Шушун ушел на драккаре – переполненный гордостью Неяд повел свой корабль в Свирицу. А Норманн продолжил свои ежедневные прогулки по новостройкам и ручьям. Поселки быстро приобретали жилой вид, а строители постепенно перебирались на скалистый мыс. Начали с конюшни и казармы, затем заложили венцы под непонятное строение, более похожее на амбар. Необычный вид возводимого дома заставил обратиться за разъяснениями к плотникам.