— Как ты тут без меня жила?
— Плохо, дяденька. Очень плохо… Кушать нечего. Все злые. Особенно эти… Волки… И жестокие. Я вас часто вспоминала, очень часто…
— Э… Кхм-кхм…
Парень оторвался от девчушки, опустил её на пол — в дверях комнаты стояли дед и средних лет мужчина.
— Слышь, северянин, потолковать бы нам пять минут?
— Давай потолкуем. Позволишь, хозяин?
Старик кивнул, забрал с собой девочку и вышел.
Мужчина присел, взглянул Михаилу в лицо, суровым голосом произнёс:
— Слышь, паря… Вот ты приехал. Положил волчьих слуг. Сейчас опять уедешь, заберёшь с собой наших девок. А нам что делать? Или ты думаешь, что герцог Волк позволит нам жить спокойно, после того, что ты натворил?
— Уж прости. Не подумал как-то. У нас на Севере такого нет.
— Не подумал он! — сварливым голосом передразнил мужчина парня. Потом вздохнул: — Деревню нашу сожгут. Жителей — кто послабже, казнят лютой смертью, в назидание остальным. А кто посильней — продадут в рабы. И это — в лучшем случае. Вот так, паря…
Михаил расслабленно откинулся на спинку стула:
— И потому твои мужики сейчас за стенками прячутся, чтобы меня скрутить и герцогу отдать? Надеются, что тот вас за это пощадит?
Мужчина побледнел, а северянин усмехнулся:
— Хочешь начистоту?
Собеседник мгновение помолчал, потом медленно кивнул. Островитянин усмехнулся, пристально глядя ему в глаза:
— Тогда слушай. Скрутить меня — мало кто из твоих уцелеет. Если вообще останутся живые. Это первое. Да ты и сам это понимаешь, иначе бы разговор не затевал. Насчёт того, что герцог самозваный вас пощадит — вы ещё меньше уверены. Ведь так?
— Так.
Местный житель опять кивнул в знак согласия. Парень слегка раздвинул губы в улыбке:
— Значит, пришёл ты сюда с крохотной надеждой, что я смогу вас тоже отсюда вывезти куда подальше. Мир — большой. Места сейчас много, и ваша деревня сможет осесть там, где у Волка руки не дотянутся. Так?
— Верно говоришь. Сможешь?
Михаил потянулся к чашке с настоем, сделал глоток, раздумывая над словами мужчины. Бросать деревенских на смерть как-то не по-людски. С другой стороны… А чего, в конце концов, таиться?! Прятать что-то? Он не вор, не убийца. А если что-то и может, что другим не дано, так как ни скрывай, а всё тайное рано или поздно становится явным… Да словечко, думается, эти люди за него замолвить, если что, смогут… Староста ждал, глядя на северянина со всё возрастающим напряжением, и надежда, было появившаяся на миг в серых глазах, начала таять… Но чужак вдруг отставил чашку и мотнул головой. На лице возникла непонятная гримаса:
— Смогу. Только вот что… На самый Север уйдём. Есть там брошенная деревня. Бывший колхоз. И земля есть, и дома есть, и строения. Но только климат там другой. Первое время я вам помогу да местные жители. Есть у меня там связи, да и обязаны городские мне кое-чем. Но сразу скажу — легко не будет. Привыкать придётся. Если согласны — час вам на сборы. Берите всё: еду, одежду, мебель, скот, продукты. Всё, что можете утащить с собой. Хотя бы на пять метров. Собирайтесь на окраине деревни. Там транспорт будет. Для всех. Без исключения. Заберу и хромых, и больных. Словом, никого и ничего не оставляйте.
Мужчина поднялся со стула и вдруг рухнул на колени, склонился в низком поклоне:
— Если не обманешь — уж не знаю, как тебя и благодарить-то…
— Обману? Да нет… Но проклянёте вы меня ещё не раз, это точно. Климат у нас…
— Люди везде живут. Зато свободными будем!
— Будете. Это точно…
Мужчина торопливо вышел, желая скорее объявить хорошую весть, а Михаил вновь неторопливо взял чашку. Настой был чудо как хорош. Но вдруг отставил его в сторону, не оборачиваясь, спросил:
— Что?
Олеся дрожащим голосом тихо спросила:
— Ты… Правда, всех заберёшь?
— Да, — короткий ответ.
— К себе, на остров?
— Нет. На материк. Буду жить рядом, по соседству. Скажи родителям, пусть вещи пакуют тоже.
Она вздохнула, вышла на минуту, чтобы вернуться вновь. На этот раз подошла к столу, села на стул, опустив глаза и положив руки на колени. Нервно их сцепила, снова вздохнула, потом выпалила:
— Я… Согласна…
— Чего?
— Жить с тобой. Это самое малое, чем я могу отблагодарить тебя за всё доброе, что ты сделал для меня, дочери и всех остальных.
— Жить со мной? — его лицо посуровело: — Это твоё желание?
Она молча кивнула головой.
— Только вот ты забыла меня спросить, хочу ли я этого. Чтобы ты жила со мной. Мне это не нужно.
— Но… Чем же я плоха?!
Парень поднялся:
— Хватит. Иди, помоги старикам лучше упаковаться. Мне сейчас надо отдохнуть. Дорога предстоит нелёгкая. Потом поговорим.
Вновь откинулся на спинку стула, прикрыл глаза, давая знать, что разговор окончен. Олеся пожала плечами, вышла из комнаты, где оставался северянин. Ирочка было рванулась туда, но мама удержала её:
— Не надо. Дядя Миша отдыхает. Не беспокой его.
— Он спит?
— Спит. Давай лучше поможем дедушке и бабушке собраться…
Ровно через час Михаил открыл глаза и поднялся со стула, вышел во двор, где его уже ждал староста. При виде парня тот зашевелился, и на лице появилось облегчение, но северянин сразу взял быка за рога:
— Готовы?
— Да.
— Вещи, скот, еда?
— Всё собрали. Народ ждёт.
— Пошли.
Деревенский заметил, что с северянином что-то не так. Уж больно он напряжён, да и воздух вокруг чужака как-то сгустился. Ему даже показалось, что по коже и одежде этого пришельца проскакивают время от времени искры… Они быстро прошли через деревню, мимо горы иссечённых трупов, луж крови, оставшихся после короткой схватки. Все ждали их на лугу за деревней. Время от времени взмыкивала корова, кудахтали заполошенно куры, плотно увязанные в кошёлки и клетки. Взрослые, дети, с узлами, чемоданами и баулами. И все с надеждой смотрели на парня, не понимая, на чём тот хочет их увезти отсюда. Большой вертолёт? Но откуда? Между тем северянин зачем-то осмотрелся, затем встал перед толпой и, не оборачиваясь, спросил:
— Готовы?
Не дожидаясь ответа, развёл руки в стороны, сделал ими короткий непонятный жест, и вдруг перед глазами собравшихся вспыхнуло радужное сияние. Начало расти, набирать силу. Кое-кто шарахнулся от невиданной картины, а парень процедил сквозь зубы, словно ему было очень тяжело:
— Пошли! Быстрей!
И первым шагнул в ослепительный свет…