– Это почему?
– Для тебя слишком большой риск, – сказал я. – Как и для Василька.
– Тогда Зяма?
Я покачал головой:
– Он тоже отпадает.
Валентин спросил с недоверием:
– Сам пойдешь?
– Нет, – ответил я, – самцы будут только следить из толпы и снимать на видео. Ты сам не забудь свою профи-камеру. А пойдут, как изначально и планировалось, Люська и Марина.
Данил рыцарственно встопорщился.
– Че? Женщины?
– Да, – отрезал я твердо. – К женщинам всегда все мягче. Их даже не побьют, а вас отмудохают по полной. И потом, если их заметут, что скорее всего, то отпустят.
Зяма переспросил с сомнением:
– Отпустят ли?..
– С большей вероятностью, – объяснил я, – чем любого из нас. Нас упекут сразу и без разговоров. А в ментовке еще и почки отобьют. Зато за несчастных девушек, выразивших свой протест в такой наивно-детской форме, тут же вступится вся русская интеллигенция, сразу ощутив родственные души. И такое начнется!
Зяма покрутил головой, сказал с сомнением:
– Ну ты и Талейран…
– Главное, – сказал я твердо, – победа. Победителей не судят! И вообще историю пишут победившие.
Данил подумал, сказал твердо:
– Будем готовиться. Бугор прав, хотя, конечно, он и гад. Я бы женщин ни за что не подставил, но потому я и не бугор, а его хоть сейчас в Кремль!.. Мы с Грекором организуем группу, что прикроет их от оголтелых православных бабок…
– Главное, – сказал Зяма, – встать цепочкой, взявшись крепко за руки, чтобы позволить Люське и Маринке выскочить.
– А зайти на амвон?
Он отмахнулся.
– Если все сделать быстро, эти заторможенные верующие и рты открыть не успеют. Они ж придурки, соображают медленно!.. Забраться и насрать – это полдела. Уйти труднее…
– Главное, – сказал Зяма с энтузиазмом, – насрать. Надо, чтобы у девочек было все готово в кишечниках.
– Я могу принести слабительное, – предложил Зяма. – У нас их есть!
Люська помотала головой:
– Ненавижу. У меня и так все хорошо работает.
– Знаешь, – сказал Зяма с восторгом, – мне хоть и понравилось, как ты в прошлый раз срала, красиво так, колечками, моя душа эстета ликовала, но сейчас нужно, напротив, безобразное.
Люська обидчиво поджала губы:
– Зачем?
– Твои колечки, – сказал Зяма, – выглядят как вкусные колбаски на витрине Елисеевского. Кто не знает, что это, мог бы и схавать! Серьезно. Но нам в данном историческом моменте, как сказал великий Ленин, лучше всего, если там по амвону растечется желтое и вонючее, что не собрать вот так сразу ни тряпочками, ни поповскими рясами. И чтоб протекло во все щели!
Грекор загоготал:
– Это чтоб воняло с месяц!
Люська поморщилась:
– Ну ладно… если только ради дела. А так я слабительное никогда в жизни…
К акции, которую я детально продумал, готовились тщательно, но недолго, хотя пришлось привлечь почти половину качков, что тренируются с Данилом. Остальные, как только услышали, что акция будет направлена против церкви, откровенно зассали, начали оправдываться, что власть одно, а церковь другое, как будто для кого-то новость, что все высшие иерархи церкви имели воинские звания в КГБ, а теперь в ФСБ даже получили повышения…
Зато я отобрал два десятка крепких парней из новеньких, что начали приходить к нам кто после митинга, кто по информации в блогах, твиттере, жэжэшках и фэйсбуке, кто просто видел наши такие понятные и бьющие прямо в цель лозунги.
– Ваша задача, – объяснил я, – всего лишь сдержать охрану. На некоторое время. В драки не вступать!
– А… как?
– Можно просто закрыть охранникам дорогу, – объяснил я, – а когда они, применив силу, прорвутся, хватайте их за руки, за одежду…
– А потом?
– Задержите на одну-две минуты, – сказал я успокаивающе. – Может быть, даже меньше, посмотрим. Вернее, все сами увидите… может быть.
Ребята переглядывались, задача кажется слишком простой, с другой стороны – они не главные лица и лишь помогают нанести информационный удар по доставшей всех авторитарной власти.
Я лично трижды побывал с ребятами в храме Христа Спасителя, с секундомерами в руках засекали время, что понадобится Люське и Марине. Нужно успеть вскочить на алтарь, быстро насрать, это самое трудное, в то время как мужская часть группы должна сдержать охрану, помешать им схватить наших героинь.
Пока получалось просчитать все, кроме основной части, но это целиком зависит от Люськи и Марины. Зяма предлагал им хлебнуть пургенчику перед входом в церковь, Валентин возражал, что пурген, как и любое слабительное, нужно принимать за полчаса-час, но обязательно следует учесть вес, возраст и наполненность кишечника…
Наконец, все отработав и обсудив, мы отправились тремя группами к храму, а там и вовсе рассыпались, чтобы не вызывать подозрений, заходили вместе с толпой.
Храм рассчитан на десять тысяч человек и является крупнейшим в России. Возведен в дурном византийском стиле, то есть нелепо пышном, вычурном и манерном, зато роспись внутри занимает двадцать две тысячи квадратных метров, из них девять тысяч, совсем попы обалдели, позолочены!
Великий художник Верещагин, побывавший во всех странах и все повидавший, почти как Гильгамеш, сказал точно и язвительно, что «выполненный бездарным архитектором Тоном», храм является «точным воспроизведением знаменитого Тадж-Махала в городе Агра».
Мало того, пару лет тому скульптурные медальоны в тимпанах кокошников заменили на бронзовые, и дурацки пышный византийский храм превратился вообще в новорусский, явив миру совершеннейшее пышное и тупое безобразие.
Ребята, которые зашли сюда впервые, малость обалдели от языческой роскоши, притихли, начали оглядываться как-то пришибленно, сгорбились.
Я прошептал с нажимом:
– Помните, это бизнес-центр одной из ветвей власти!.. И вы пришли сюда зачем?
Данил ответил тоже шепотом:
– Да все в порядке… Это так, сперва.
– Ты же здесь уже был!
– Да я за других…
Я огляделся, сказал быстро:
– Всем приготовиться. Альфа и Бета уже в зале.
Ребята сперва рассредоточились, создавая видимость для охраны, если вдруг обратят внимание, что они здесь просто туристы-зеваки, затем начали собираться в линию, чтобы в нужный момент сцепиться руками и образовать такой же забор, какой совсем недавно ломали у омоновцев.
Люська и Марина, они же Альфа и Бета, такая вот у нас конспирация, в простенькой одежке и чуть ли не до полу платьях, медленно пробираются, оглядываясь на иконы и крестясь на них, к алтарю.