Мишка соскочил на землю, дернулся от боли в ушибленной пятке, постоял на одной левой и снова осторожно встал на обе ноги. Острой боли не было – сильно пятку не отбил, но и хорошего тоже мало – левая рука еще побаливает после приключений на землях Журавля, а теперь еще и правая нога.
«Хорошо, что конь не убежал, а то пешком теперь проблематично… а этого-то вы, сэр, случайно не насмерть приложили? Голова все-таки не пятка…»
Мишка приложил пальцы к шее лежащего на земле ратника, на секунду сжался от страха, не сразу нащупав бьющуюся жилку, потом вздохнул с облегчением – просто добротный нокаут! Повезло и в другом – остальные загонщики не заметили произошедшего, и свет факелов постепенно удалялся.
«Так… и кого же нам Бог послал? Едрит твою… «Не мир тесен – нас мало!»
Под сдернутой личиной обнаружилась прямо на глазах заплывающая опухолью физиономия десятника Тихона.
«М-да, любезнейший, с такой фортуной вам десятником не бывать! В походе за болото «отличились» так, что дядюшка Лука, во избежание более серьезных оргвыводов, морду начистил, теперь здесь. Это уже намного серьезнее – ратнинские воины нынешнему мероприятию, несомненно, придают некий мистический смысл, и такое свидетельство неудачливости конечно же расценят как знак свыше. Мордобоем тут не отделаешься, тем паче, что он уже состоялся. Ну что ж, сэр Майкл, а вам-то это на руку!»
Мишка немного поколебался. Велик был соблазн надеть на себя берестяную личину и штаны Тихона, а потом присоединиться к группе загонщиков. Эффектно, конечно, но остаться неузнанным шансов было мало, даже с закрытым лицом. Ратники, видимо в соответствии с требованиями ритуала, были обнажены по пояс, а статью Мишка на взрослого воина ну никак не тянул, даже в темноте. К тому же пришлось бы опоясаться воинским поясом с оружием, а это могло быть воспринято как прямое оскорбление – заранее нацепить на себя то, что только еще предстояло получить после успешного прохождения обряда…
Пришлось ограничиться только двумя трофеями – мечом и конем. Оба трофея оказались «не очень» – меч, для Мишкиной руки, великоват и тяжеловат, а конь то ли напуган, то ли упрям, то ли предан хозяину. Во всяком случае, пока Мишка заставил его подчиниться, голые ноги он об еловые лапы изодрал до крови, хорошо хоть стремена ступнями доставал – Тихон был не очень высок ростом.
Дальше дело пошло проще – выехать из лощины с противоположной от загонщиков стороны и направить коня именно туда, куда облава Мишку и гнала. Была, конечно, опасность, что капище Перуна окружено какими-нибудь ловушками, чтобы посторонний туда просто так пробраться не мог, но Мишка рассудил, что конь должен знать дорогу сам. В конце концов, остальных опричников, удостоившихся прохождения обряда инициации, уже давно переловили – Мишка-то понимал, что именно происходит, и действовал с холодной головой, а остальные ребята, под действием мистических страхов, наверняка убегали по прямой и были быстро пойманы. Значит, конь Тихона этой ночью проделал путь на капище как минимум четыре-пять раз, если не больше. Отчетливо видимая полоса взрыхленной копытами хвои уводила из сосняка в темную чащу смешанного леса. Мишка въехал под тень деревьев и, «взбодрив» коня пятками, отпустил поводья.
– Давай теперь сам, ходил тут уже. Вперед, скотина!
Конь действительно сам пришел туда, куда и требовалось, – сначала Мишка разглядел впереди зарево от большого костра, а через некоторое время и тын, окружавший капище. Перед входом Мишка задумался. Ворот не было, просто края тына заходили один за другой, кони не были привязаны снаружи, значит, можно было въезжать верхом, но возможно, это разрешалось только посвященным воинам? С другой стороны, иначе чем пешими, да еще и под конвоем, неофиты сюда не попадали.
«Так въезжать или заходить пешком? А не заглянуть ли сначала внутрь?»
Высота тына позволяла, и Мишка, встав ногами на седло, заглянул за ограду. Долго разглядывать открывшуюся картину не получилось – конь Тихона, не приученный к подобным упражнениям, шагнул в сторону, – но хватило и увиденного. Большой костер, всадники в личинах, неподвижно застывшие в седлах, некто с медвежьей шкурой на плечах, стоящий перед деревянным идолом Перуна, отроки, жмущиеся в сторонке, сбившиеся в кучу, как испуганные овцы…
Что-то «царапнуло» сознание, что-то было «не так». Мишка прислушался – не уловил признаков приближающейся погони и снова внимательно осмотрелся. Место, как и положено, было глухое, на кольях тына висят медвежьи черепа, внутри идол, перед ним жрец…
«Стоп, сэр, а почему вам вдруг вспомнилось слово «жрец», а не «волхв»? Ну во-первых, волхв Перуна здесь – на землях поклонников Велеса – нонсенс. Во-вторых, очень сомнительно, что ратнинская сотня сто лет назад приволокла такого волхва с собой: шли же христианство насаждать… каша какая-то получается. И потом, медвежья шкура… волхвы-то в белых плащах ходят, или это не обязательно? Шкура выделана так, что на голове у жреца надета медвежья голова, и он смотрит изнутри раскрытой пасти – между верхней и нижней челюстями. Что-то вы, сэр Майкл, такое в кино видели, и сюжет был о скандинавской истории. Совсем ни в какие ворота не лезет!
Кстати о воротах! Их почему-то совсем нет и… вот оно! Нет ощущения древности, таинственности и, как принято говорить, «намоленности» места. Точно! Тын какой-то несолидный, словно поставлен наспех или временно, хотя стоит, судя по виду, не один десяток лет. И идол тоже какой-то «свеженький» – вовсе не столетний мореный дуб, больше похоже на новодел. Это что же, Ратное раз в три десятка лет переезжает на новое место, и вместе с ним переезжает капище? Но такого не бывает! Капища стоят веками!
Жилья для волхва нет, только навес над идолом. Значит, некто, исполняющий роль жреца, приходит сюда только во время церемоний? А где же он обретается постоянно, неужели в Ратном? Так, может, это кто-то из ратников?
Так, так, так… лорд Корней, помнится, по дороге из Турова что-то такое толковал… вспомнить бы. Кажется, о том, что мы, конечно, христиане и все прочее, что положено, но и Перуна тоже не забываем, потому что – воины. Воинского духа в нем больше, чем в кресте.
Ага! Так это не языческая секта, а тайное общество! Не без мистики, разумеется, на то и Средневековье, но от общественной организации здесь явно больше, чем от религиозной! И… и это – естественно! В первом составе ратнинской сотни воинами были все, а потом… да, воинам пришлось как-то обособляться и создавать организацию, защищающую их интересы, противостоящую нарастающему давлению «штатских» и разброду среди воинов. Элита создала тайную организацию, способную держать в узде «своих» и давить «чужих»! Не стоит, пожалуй, удивляться, если здесь, на этом капище, принимаются весьма серьезные решения, влияющие на судьбы всего Ратного, вплоть до смертных приговоров неугодным!
Интересно: они сами-то сознают, что именно придумали? Скорее всего, все началось с того, что однажды, какой-то группе воинов понадобилось принять некое решение втайне от остальных. Опыт, видимо, оказался удачным и был повторен. Потом еще и еще… в конце концов дело дошло до того, что, не вступив в тайную организацию, стало невозможно сделаться ратником. Тут-то сказке и конец – ничего-то вы, господа, не знаете!