— Все, все, все… — Мишка успокаивающе выставил в сторону Роськи раскрытые ладони. — Мы тебя поняли, поручик Василий. Твое мнение — идти к Пинску.
— Да! И не медля!
«Ну прямо комиссар! „Идеологическая подкладка“ в лучших традициях! И с судом над иудой Спирькой перекликается, и в рамках официальной идеологии, и на злобу дня, и в тему совещания… Политрук, да и только!»
— Еще мнения есть?
— Зажигательные болты бы в деле испробовать… — неожиданно выдал Кузьма. — Это я к тому, что если к Пинску пойдем, то там ведь у полочан стан должен быть. А если стан, да не первый день… то есть обустроенный, так в нем и шатры, и навесы какие-нибудь, и телеги с поклажей, и… прочее всякое. Днем все высмотреть издалека, а ночью подойти, да зажигательными болтами ударить! Вот и выясним, дело мы измыслили или игрушки пустые…
— Ага! — подхватил мысль брата Демьян. — Вот тогда-то они про ущерб сразу узнают! Да и в городе с заборол углядят и поймут, что к ним подмога подошла! Артюха, какие тайности? Пинчанам важно знать, что их в беде не бросили, а полочане же наверняка опасаются, что князь Вячеслав вот-вот из Степи возвратится, да всей силой по ним ударит! Вот мы им это и покажем… Кузька, сколько у тебя болтов зажигательных? Надо, чтобы много было, чтобы подумали, будто большое войско на подходе!
— Значит, идти к Пинску?
— Да! — хором, совсем как в прежние времена, отозвались Кузьма и Демьян.
— Матвей, а ты что скажешь?
— Я лекарь… — Матвей пожал плечами и, видимо, собрался ограничиться сказанным, но неожиданно продолжил: — Если пойдем к Пинску, будут убитые и раненые, а если засядем здесь… тоже будут, но меньше. Я за то, чтобы убитых и раненых было бы поменьше.
— Понятно…
— Да ничего тебе не понятно! — неожиданно повысил голос Матвей. — Кому еще, как Исидору, тебя своим телом прикрывать придется?
Мишка дернулся, как от пощечины, и на несколько секунд растерялся — такого он от Матвея никак не ожидал! А Матвей распалялся все больше:
— Честь, слава, добыча! Как вы в глаза Анне Павловне посмотрите, если с Минькой что-то случится? А если с ним или с ним? — Матвей по очереди ткнул пальцем в сторону Кузьмы и Демьяна. — Нас в род приняли, родней назвали, хлеб и кров дали! А мы что? Миньку на Княжьем Погосте только чудом не убили! Вам этого мало? А если в этот раз его некому прикрыть будет…
— Молчать! — Окрик Егора ударил по ушам, как дубиной, а сам десятник Ратнинской сотни, наступив ногой прямо в костер, метнулся к Матвею и врезал ему так, что лекарь, лязгнув зубами, отлетел от костра сразу на пару шагов. — Молчать, примочка сраная! Встать! А ну, встать!
Матвей валялся на земле, не шевелясь, и Егор, поняв, что обращаться к нему бесполезно, обернулся к костру и обвел бешеным взглядом остолбеневших отроков:
— За такие разговоры у нас убивают! Сразу и не раздумывая! Если взял в руки оружие — будь готов принять смерть! Поняли? Я спрашиваю: поняли?
— Так точно, господин десятник! — Что-что, а эту-то науку отроки усвоили прекрасно, проорали ответ четко и дружно, Егор даже удивленно вскинул брови.
— Сопляки, щенки, недоноски, дерьмо свинячье… — У десятника Ратнинской сотни явно пошел отходняк, и того, что он надумает добивать валяющегося в нокауте Матвея, можно было уже не опасаться. — Для чего доспех нацепили? Перед девками красоваться? Что о себе надумали? Вы только стреляете, а вороги только падают? А вот хрен вам всем в зубы, чтобы голова не шаталась! Они тоже стреляют, а мы тоже падаем! А еще они колют и рубят! Воевать без потерь вознамерились, баклуши необтесанные? Даже и не мечтайте! Из этого похода вас вернется только половина! Так себе и разумейте! А кто собрался жить вечно, того я своей рукой прибью! Будете умирать! Будете кровью блевать! Будете в собственных кишках ногами путаться! Но пойдете туда, куда прикажут, и что приказано, исполните!
Егор развернулся в сторону Семена Дырки, тоже застывшего с выпученными глазами, и пнул сапогом край кострища так, что зола и искры полетели тому прямо в лицо.
— А тебе, боров огневский, если еще хоть раз заикнешься о том, чтобы приказ не выполнять, я еще десяток дырок наковыряю, и не только сзаду! Или будешь делать, что прикажут, или… вон отроки еще не обучены живому человеку глотку резать. На тебе и твоих обормотах как раз и поучатся!
Семен, видимо, почувствовал, что Егор только угрожает, а делать ничего такого прямо сейчас не будет, и уже собрался ответить (поскандалить-то он, чувствовалось, был мастер), но опять из этого ничего не вышло — Демка, зловеще ощерясь, вдруг каркнул как-то по-вороньи:
— Этого, для учебы, нам с Кузькой дайте!
Если поведение взрослого мужчины было огневцу понятно, то чего можно ожидать от этих необычных пацанов… Семену сразу же расхотелось спорить и скандалить, но глянул он на отроков так, что Мишка сразу вспомнил высказывание: «Ненавидят того, кого боятся».
Егор, не обращая ни малейшего внимания на все эти тонкости, ткнул указательным пальцем в сторону Артемия и рявкнул:
— Встать, погремушка бестолковая!!! Ты что тут про тайность тарахтел?!!
— Да я только спросил…
— Ты спросил, как ПРИКАЗ НАРУШИТЬ! И после этого ты хочешь воином быть?!!
«Сэр, а ведь это же в ваш огород камень! Именно вы допустили на заседании Совета обсуждение, как не выполнять приказ лорда Корнея! Вместо того чтобы пресечь подобные разговоры в корне, проявили, как выражались в советские времена, гнилой либерализм!
Блин! Где я и где либерасты? Но и возразить-то нечего — Артюха сейчас вместо меня вздрючку получает — Егор мой авторитет бережет… Ох, мать честная, так он, что же, вспышку бешенства только изобразил, а сам спокойным оставался? А вы что, сэр, еще на срочной службе не убедились, что офицерье по любому поводу и без повода умеет матерные арии исполнять? А ЗДЕСЬ еще и рукоприкладство в отношении сопляков не возбраняется — ни тебе уставов, ни правозащитников, ни комитета солдатских матерей… а если бы даже и были, то телесные наказания нынешняя педагогика признает вещью нормальной и даже полезной».
— Воин живет, чтобы побеждать! — продолжал орать Егор. — Воины, неспособные победить, никому не нужны, а неисполнение приказа — то же самое поражение! Назвался воином — победи или умри, а спасешься неисполнением приказа — свои убьют!
— Так точно, господин десятник! — вклинился в паузу Артемий. — Дозволь исполнять?
— Чего? — опешил Егор.
«Ага, а этого-то военного прикола вы, господин десятник не знаете! Ну Артюха, ну артист!»
— Дозволь подать голос, как советнику Академии Архангела Михаила! — пояснил Артемий. — Я же только спрашивал, а теперь должен свое мнение сказать, так же, как и остальные!
— А?.. Тьфу, чтоб вас всех с вашими игрищами… Мнение у него, понимаешь… советник сопливый…
— Господа Совет! — Артюха сделал вид, что воспринимает ругань Егора как разрешение высказаться. — Считаю нужным идти на Пинск, дабы создать беспокойство для полоцкого войска, ободрить осажденных горожан и отвлечь полочан от подходящих ратников воеводы Корнея! Пускай ворог опасность сразу с нескольких сторон ощутит! А над ними, — Артемий указал на Семена Дырку, — чтобы дурных мыслей больше не возникало, поставить бы начальником ратника Фаддея Чуму! Он им быстро покажет, что к чему!