Не стала Макошь пенять деду Сварогу за то, что мужа ее лишил, только сказала: «Один был ласковый, но слабый, второй сильный, но грубый, в третий раз не ошибусь – найду золотую середину». А Сварог ей отвечает: «Зачем? Вон они, золотые середины, по земле толпами ходят, выбирай любого». «Так они же все с изъянами!» – отвечает Макошь. «Правильно, внучка, с изъянами, и иначе быть не может, потому что вы, бабы, испробовав силы, начинаете хотеть слабости, упившись покорностью, жаждете властности, пресытившись мягкостью, алчете ярости, а потом все наоборот и так до бесконечности. Раз и навсегда на вас не угодишь, и это прекрасно! Если женщина всегда одинакова, предсказуема и не содержит в себе толику тайны, рано или поздно от нее сбежать захочется, а поскольку язык у вас длинный, и тайны вы хранить не умеете, то ваша тайна – тайна и для вас самих. Чего вам на самом деле хочется, точно не знаете и вы сами. Так было и так будет впредь, ибо на том зиждется женская привлекательность».
С тех пор Макошь мужа без изъяна не ищет, да и сама со смертными мужами… не очень или в тайности все творит. Но женщинам, время от времени, посылает таких мужчин, которые как раз их тайным желаниям, про которые они и сами не знают, подходят. А сама радуется их радостью, счастлива их счастьем и… плачет их слезами. Вот такая история, Гунюшка.
– Выходит, мне Миньку Макошь подсунула? – сонным голосов поинтересовалась Юлька.
– Тебе не знаю, а вот Алексея мне… – Протяжного вздоха, завершившего фразу Настены, Юлька уже не услышала – заснула.
* * *
Юлька по совету матери выждала несколько дней, «пока все уляжется и подзабудется». Собрала с помощью Настены лекарства и прочие необходимые (и не очень необходимые) вещи, чтобы всем было видно, что телега нагружена и приезжала она в Ратное не просто так, а по делу – за лекарским припасом да за помощницами.
По дороге в крепость она мрачно отмалчивалась, не участвуя в разговоре девиц, подобранных ей матерью в помощницы, лишь иногда односложно отвечая на впрямую задаваемые ими вопросы. А девки, возбужденные скорым включением в общество множества молодых парней, трещали без умолку и в конце концов довели Юльку до того, что она просто наорала на них.
Так и приехали в крепость: две девки, дующиеся на свою начальницу, как мышь на крупу, и юная лекарка, истерзавшая сама себя бесконечным прокручиванием в голове различных вариантов того, как может встретить ее Мишка. А Мишка не встретил Юльку никак – накануне ее приезда старшина Младшей стражи ушел с первой полусотней за болото. Воевать.
– Значит, так, други любезные, – боярин Федор оглядел сидящих с ним за столом Корнея, Алексея и Осьму, – новости у меня не то чтобы скверные, но к серьезным размышлениям располагающие, а потому обмыслить и обговорить все надлежит не торопясь и со всем тщанием.
Был я на днях по делам в Давид-Городке и встретил там одного знакомого, а тот как раз из Городно вернулся, и вот какую интересную историю он мне поведал. В Городно, на постоялом дворе увидел он служилого человека князя Святослава Витебского, вернее, не самого княжьего человека, а конюха его. Совершенно без всякой задней мысли поинтересовался, чего это его хозяина в Городно занесло? Ну ответил бы тот, что, мол, по делам заехали, а по каким делам, про то конюху знать незачем, знакомец мой и отстал бы – мало ли кто куда и зачем ездит? Но конюх-то в ответ на простой вроде бы вопрос какую-то околесицу понес, что ехали они вовсе и не в Городно, да друзей по пути повстречали, да вместе с ними и завернули, а тут решили князя Всеволода Давыдовича Городненского навестить. Ну и прочее… в том же духе.
Взяло тут моего знакомца сомнение – он-то с Городно торговлю ведет, мало ли что, а вдруг что-то серьезное затевается? Потащил он того конюха в кабак да подпоил как следует, у того язык и развязался. Много-то, конечно, конюху неизвестно, но и того, что выболтал во хмелю, хватило. Вышло с его слов, что друзья, которых они по дороге как бы случайно встретили, на самом деле ближние люди князей Бориса Полоцкого и Рогволда Друцкого. А дальше еще интереснее пошло: оказывается, в это же время в Городно какие-то ляхи притащились и с доверенными людьми полоцких князей встречались, да какие-то разговоры разговаривали. Чуете, чем пахнет, други любезные?
– Кровушкой от таких встреч попахивает, кровушкой! – прокаркал со своего места Корней. – Очень крепко попахивает.
– Гм… прости, боярин, но я от здешних мест далеко жил, – подал голос Алексей. – Вам-то, может быть, все и понятно, а мне так не очень… поподробнее бы.
– Поподробнее? – переспросил Федор и согласно кивнул – Хорошо. Про то, что отца нынешних полоцких князей – князя Всеслава – Мономах в Киев в цепях вывез, ты слыхал?
– Ну, это давно было… и Мономах уже умер.
– Кхе, Леха! – опять встрял Корней. – Да как бы давно это ни было, обида-то у сыновей на Мономахов род сохранилась! Такое не прощается…
– Погоди, Кирюш, – остановил Корнея Федор. – Про то, что промеж Киевом и Полоцком мира нет, не помню уж сколько, ты тоже должен знать, а уж про два больших похода Мономаха на полоцкие земли, один девять лет назад, другой шесть, ты слыхал наверняка.
– Слыхал, – согласился Алексей. – Но также слыхал, что ни разу ни одной сколько-нибудь серьезной сечи полочане не выигрывали. И от Минска в последний раз одни головешки остались, да и другим землям досталось изрядно. Неужто повторения не боятся?
– Все же сомнительно, – добавил Осьма – Всеволод Городненский на Агафье, дочери Мономаха, женат – сестре нынешнего великого князя Мстислава. Не должен он против родича идти. И еще непонятно: ляхи тут с какого боку-припеку?
– Против родича, против родича… – недовольно пробурчал Федор. – Да Рюриковичи все промеж себя родня, а хлещутся так, что только шмотья во все стороны летят! Вон как Олег Новгород-Северский родного дядю от Чернигова до Мурома гонял! Никакое родство не помешало! И еще: Городно живо только защитой Полоцка – еще ста лет не прошло с тех пор, как городненские земли ятвягам принадлежали. Если б не Полоцк, так бы ятвяги и дали на своей земле город поставить!
Про Минск ты, Алексей, верно вспомнил, но только был тогда еще и Друцк, а его на щит взял Вячеслав Владимирович, нынешний туровский князь. Теперь понимаешь, какой счет у Всеславичей к Мономашичам накопился?
– Все равно! – уперся Осьма. – Ляхи-то здесь при чем?
– Ляхи? – Федор повертел головой, словно ему стал вдруг тесен ворот. – Да у них сейчас в северо-восточных землях по нескольку дней пути живой души не сыщешь! То король Болеслав крамолу огнем и мечом искоренял, то пруссы набегами изводили… Болеславу сейчас не до восточных земель, он Поморянию под себя подгребает, вот и придумал наделять верных ему воинских людей землями к востоку от Вислы, но с условием, что заселять свои уделы они станут сами. Где людишек брать? А у соседей! Тем паче, что время удобное.
– Ну уж и удобное! – не сдавался Осьма. – Кто же в августе-сентябре воюет? Поля уже сжаты, но на огородах работы еще почти до октября. Холопов брать невыгодно – до новин целый год кормить, а нынешний урожай не вывезешь, он еще в снопах, не обмолочен. А потом распутица начнется… Нет, с тем, что встреча в Городно ничего хорошего не сулит, я согласен, но раньше зимы ничего быть не должно, а к тому времени Мономашичи из Степи вернутся…