Мы понимали, что Бауэр так или иначе дознается, если кто-то ошибся и не хочет этого признать. У него было звериное чутьё. Но мы молчали.
Он подошёл к Карреллу.
«Ты мог пропустить Мальдини?»
«Нет. – Каррелл покачал головой. – Я точно не мог».
Следующим стал Эштон.
«Ты мог пропустить Мальдини?»
«Нет».
Мы со Слимом ответили так же.
Где-то вдалеке зазвенела сирена приближающейся полиции. Надо сказать, что в то время полицейские машины не раскрашивались в яркие цвета; иной раз опознать в чёрном «Форде» наряд копов было невозможно. Да и сирена не считалась обязательной – всё зависело от законов штата. Но в Бойсе правили Лэйн с Бауэром. Поэтому полиция должна была заранее предупреждать о своём появлении. И ещё ей не следовало торопиться.
Бауэр слушал сирену, глядя вверх, на потолок кинотеатра.
«Мальдини! – неожиданно заорал он. – Я знаю, что ты прячешься где-то или сбежал. Но помни: твой брат у меня. Завтра в одиннадцать часов ты придёшь ко мне в дом для того, чтобы получить своего брата. Я даю тебе слово, что отпущу обоих при выполнении некоторых условий».
Он сделал паузу.
«А если не явишься, я буду медленно убивать твоего брата. Очень медленно. Неделю, не меньше».
Он повернулся к нам.
«Пошли».
К этому моменту раненого Мальдини уже унесли. Трупы оставили в зале.
Я думал о том, сработает ли трюк Бауэра. Услышал ли его Мальдини. Как оказалось – услышал. Но не буду забегать вперёд.
* * *
В кино часто показывают, как мафиози убивает провинившегося подчинённого в назидание остальным. Или просто для развлечения. Это, конечно, бред. Убивают разве что изменника, того, кто переметнулся к врагу или слил информацию полиции. Если кто-то провинился по незнанию, лопоухости или неумению, он будет наказан, но не слишком жёстко. Чтобы знал своё место и при этом уважал место начальника. Убить верного человека может только идиот, потому что люди – самый ценный ресурс.
Поэтому страха перед «разбором полётов» не было, только неприятное ощущение незаконченности дела.
На этот раз мы собрались в просторной гостиной дома Бауэра. Такие сходки он допускал в исключительных случаях. Изначально он планировал отметить успех операции, но обстоятельства несколько изменились.
Бауэр сидел в кресле, мы, все девять (за исключением одного раненого), стояли перед ним, точно нашкодившие котята. Блэйд тоже чувствовал себя виноватым. Хотя он и не принимал участия во внутренней операции, на его совести была наружная дверь. Он тоже вполне мог пропустить итальянца.
«Так, – сказал Бауэр. – Не время скорбеть. Время думать. Ругать я вас сейчас не стану. Я хочу услышать от вас, что мы должны делать. У кого-нибудь есть идеи?»
Блэйд поднял руку. Бауэр кивнул.
«Прямо сейчас посылаем два патруля на тридцатую, отслеживаем проезжающие машины. Ждём одиннадцати часов завтрашнего дня. Прочёсываем город».
Бауэр кивнул.
«Здраво. Эштон, Каррелл, Сноушейд, Клэптон – по двое на сторону».
«Но…» – начал Сноушейд.
«Ты понижен», – спокойно констатировал Бауэр.
Тот обречённо кивнул. Все четверо вышли из помещения.
«Если завтра к одиннадцати десяти Мальдини не даст о себе знать, мы немножко поиграем с его братом. Чтобы было громко. Во дворе, например. А потом отправимся искать нашего беглеца. Бирс, Блэйд, Слим, пойдёмте со мной».
Он встал и направился в другую комнату, мы последовали за ним.
«Я хочу, чтобы нашего пленника послушало несколько человек, а не только мы с доктором», – пояснил Бауэр.
Миновав коридор, мы вошли в небольшую комнату, где на белоснежной кровати лежал один из Мальдини. Он казался маленьким и жалким. Руки его располагались поверх одеяла, правая была перебинтована. Рядом сидел доктор Каттнер, который некогда работал хирургом в государственной больнице, а потом перешёл на более высокооплачиваемую должность при Бауэре.
«Жить будет, – констатировал Каттнер. – Кровопотеря случилась большая, пока он там лежал, пока довезли. Но успели. Слаб, конечно, но выползет».
«Хорошо», – кивнул Бауэр.
Он сел рядом с больным.
«Мальдини, ты меня понимаешь?» – спросил он.
Итальянец демонстративно отвернулся.
«Понимаешь. Ты Марко или Беппе?»
Мальдини молчал.
«Будем условно считать, что Марко. Мне так кажется. Так вот, Марко, не знаю, что ты сегодня слышал, но завтра мы ждём твоего брата. Если он не придёт, мы станем тебя пытать. Очень, очень больно. А брата всё равно поймаем. Чтобы этого избежать, ты должен нам помочь. Как отыскать Беппе? Куда он может пойти? Придёт ли он, если слышал мой призыв? Попытается ли уехать из города?»
Итальянец молчал.
Бауэр печально покачал головой.
«Ну, я ничего другого и не ожидал. Впрочем, сегодня у тебя спокойный день. Отлёживайся, отдыхай. Завтра наступит твоё время».
Бауэр встал.
«Слушать оказалось нечего», – констатировал он.
В этот момент итальянец всё-таки открыл рот.
«Он придёт. Только, что бы ты ни сделал, Бауэр, за нас отомстят».
И снова отвернулся к стене.
«Да? – усмехнулся Бауэр. – Вот и прекрасно».
И вышел, а мы последовали за ним.
Вообще всё это выглядит со стороны прелюдией. Появление итальянцев, перестрелка в кинотеатре, побег одного Мальдини, поимка второго и фраза «он придёт». Собственно, это и оказалось прелюдией, только мы тогда ещё не знали.
* * *
Без десяти минут одиннадцать следующего дня мы сидели в гостиной дома Бауэра. Вместе с шефом нас было шестеро. Не хватало Сноушейда, хотя без него, честно говоря, казалось спокойнее. Мы сидели и молчали. Я отчаянно скучал. Вестерн я дочитал утром, за новый взяться не успел, да и в любом случае читать в такое время было бы странно.
Мы привыкли к ожиданию. Наша работа требовала хладнокровия и умения молчать. Мы полностью удовлетворяли этим требованиям. Я смотрел на огонь в огромном камине. Иногда оттуда вылетали искорки и падали на ковёр, но шефа не смущала вероятность пожара. В его жизни случались вещи и пострашнее.
Без пяти минут одиннадцать Слим выглянул в окно и сказал:
«Он тут».
Мальдини и в самом деле стоял у ворот дома (от ворот до крыльца было порядка тридцати футов). Он не звонил, не кричал – просто стоял и ждал, когда к нему выйдут.
«Я знал, – заметил Бауэр. – У этих итальяшек семья важнее дела».
Слим открыл дверь и встретил Мальдини.