– Снег? – недопонял Хасан.
– Снег – это замерзший дождь. Каждая дождинка, когда мороз, превращается в снежинку, в маленькую такую льдинку, похожую на шестиугольную звездочку, которой хватит места на острие ножа. И этих снежинок наваливает по колено, они лежат, как песчинки в барханах, а когда поднимается сильный ветер, их кружит и метет, как в пыльную бурю. Снег мягче песка, русские дети лепят из него шарики и кидают друг в друга. Или ваяют больших идолов, зовомых снеговиками… Я гостил тогда у Ас-Хальди, тутошнего амира. [70] О, Аллах, как же я мерз тогда! Мое лицо твердело на холоде, изо рта шел пар и оседал на бороде инеем… Иней, он похож на плесень, но тоже из замерзшей воды…
Сарханг заслушался. Халид надел запашной бухарский халат из синей парчи, а поверх натянул белый полотняный яктак без подклада и рукавов. Приблизился тандиль, поклонился и доложил о готовности к отплытию. Вот уже почти две недели он докладывает, что корабль готов. У Халида испортилось настроение. Он отошел к резным перилам, ограждавшим квадратную корму, облокотился, сгорбил спину. Задумался.
Шестой год подряд поднимается он по водам и волокам Великого Волжского пути, и непонятно ведь, что зовет его в эту долгую и опасную дорогу! Нажива? Кто спорит, можно озолотиться на русских мехах. Здесь шкурку горностая покупаешь за пару дирхемов, а в Индии продаешь за двести пятьдесят полновесных динаров. Но разве он был беден? Где его только не носило… Он водил корабли в Синийю, [71] за шелком и фарфором, на Яве закупал сандал и камфору, на Цейлоне – топазы, сапфиры, изумруды, панцири черепах, мускус и корицу, на Сокотре – ладан и алоэ. Он побывал во всех портах Савахиля, от Момбасы до Занзибара, набивая трюмы шкурами леопардов, слоновой костью и выносливыми черными рабами-зинджами. И разве дом его в Багдаде не был полной чашей? Но стоило один раз побывать в северных лесах, испробовать ледяной воды родников, бьющих здесь чуть ли не под каждым деревом, и нахуза прямо влюбился в эти края, где ночи светлы, а лето походит на южную зиму.
– Я бы не смог прожить здесь целый год! – признался Хасан. – Русы – народ грубый, угрюмый и злобный, а вокруг все такое одинаковое. Столько деревьев и воды!
– Ты неправ, – улыбнулся Халид. – Да, русы суровы и холодны, они – отражение края, в котором живут. Их прямота и честность кажутся тебе грубостью… Мы, пропеченные южным солнцем, улыбаемся чаще, но что в наших улыбках? Лесть, коварство, хитрость, притворство… А русы простодушны, наивны даже, они открыты и дружелюбны и очень гостеприимны. Наверное, это потому, что мало их на просторах севера, вот и тянутся люди друг к другу. А уж если ты стал их товарищем, тогда они готовы поделиться с тобой всем, что имеют, поскольку щедры от природы. Они будут сражаться за тебя и никогда не бросят в беде одного, потому что нет для них более страшного позора, чем трусость. Но не дай тебе Аллах предать их дружбу и нарушить священные законы побратимства. Тогда пощады не жди! Русы могут быть чрезвычайно жестоки и беспощадны, они бойцы по рождению, и никто на свете не сравнится с ними по силе, бесстрашию и умению воевать.
– И все-таки свеи одолели русов! – ввернул Хасан. – И мы одиннадцатый день стоим на этой реке, не решаясь нос высунуть в озеро Онего.
– Двенадцатый день… – вздохнул Халид. – А насчет победы свеев ты заблуждаешься. Сколько их пришло, помнишь? Шесть тысяч. А осталось меньше четырех! И это притом, что воинов в дружине русского амира ал умаро Халеба было пять сотен всего. Русы просто отступили, а когда они перейдут в наступление, воды Мутной реки окрасятся кровью, и это будет свейская кровь.
Солнце взошло над лесом, его горячие лучи сдернули покрывало с Вытегры, возвращая водам блеск и сверкание. В крепости на берегу задымили костры, на стенах сменилась стража. Хасан оглядел длинную полосу причалов. Вся пристань была занята – десятки судов стояли к ней вплотную, уткнувшись кто носом, кто кормой. Кое-где среди арабских судов затесались крутобокие булгарские кумвары и хазарские струги. Купцы из Ширвана и Хорезма, Абескуна и Бухары, Итиля и Дербента толпились на пристани, шушукаясь или громко причитая, призывая в свидетели Аллаха и Яхве, Ахура-Мазду и Будду. Терпение кончалось у всех торгашей.
– Почтенный Халид! – сказал, подойдя к борту багилы, седобородый Асад. – Алла биль хир! [72]
– Алла биль хир! – отозвался Халид, привставая. – Поднимайся на борт, почтенный, угощу знатной кахвой. Мой Юсуф варит настоящую «бинт аль-Йаман».
– С удовольствием отведаю! – расплылся в улыбке Асад и поднялся на борт багилы. Бхандари тут же поднес ему чашечку ароматного напитка.
– М-м-м… – закатил глаза Асад, и бхандари засветился от гордости.
Допив кахву и перевернув чашку, Асад сказал вкрадчиво:
– Как думает почтенный Халид, не пора ли нашему обществу трогаться и плыть?
– Куда? – кратко осведомился Халид.
– К Торгу.
– Торг сожжен! – жестко сказал Халид. – И столицу Русии заняли свеи.
– Именно, – сменил тон Асад. – Свеи. О них и речь. В руках свейского амира скопилось великое множество мехов. Мы можем их купить и благополучно вернуться.
– Меха ворованные… – спокойно заметил Халид.
– Это военная добыча!
– Я смотрю, – усмехнулся Халид, – вы уже все решили. Кто с тобой?
– Махбуб ал-Абди, потом хазарин этот, как его… Тогар сын Янура, Черный Абдалла, Аббас-урганджи… Да почти все. Пойдем, Халид! Ты лучше всех нас знаешь этих северян, а ждать более невмоготу. Каждый лишний день простоя – это дирхемы и дирхемы убытков.
Халид задумчиво цедил кахву. Допил и решительно сказал:
– Шайтан с вами – снимаемся!
Варяги, засевшие в крепости, арабов не задерживали. Ищут купцы приключений на свои задницы? Ищущие, да обрящут!
А Халид радовался. Всему – и тому, что кончилось их томительное сидение, и остатку пути, и грядущим угрозам. А в том, что они плывут навстречу опасностям, нахуза не сомневался. Беда была в том, что купцы, решившиеся плыть Великим Волжским путем, с самого начала готовились к худшему, они всегда были настороже и давали отпор всяким любителям заимствовать чужое добро. Хазары, закупорившие своими землями дельту Итиля, требовали десятину со стоимости товаров. Поднимешься повыше – там поджидают челны с разбойниками-буртасами. Еще выше – булгары наседают. И попробуй только дай слабинку – тут же обчистят! Поэтому те, кто ходил к русам в третий-четвертый раз, были людьми тертыми, отборными купцами-воинами. Но! Сколько их в караване и сколько свеев? Вот и думай…
Онежское озеро встретило караван пустынными просторами вод и голыми берегами – ни парус не мелькнет, ни дымком не потянет. И река Сувяр поразила Халида – никто не выходил из лесов, не предлагал меха на продажу. Обычно местные карелы толпами подступали к берегу, предлагая шкурки одна другой краше, и путешествие по короткой реке затягивалось дня на два. А теперь… Будто вымерли охотники! Или ушли…