– Здесь я, – послышался сердитый голос Железнобокого, и старый варяг протолкался через толпу. – Станут колом, и не пробьёшься! Здорово, дорогой!
Сухов обнял старика, а потом протянул руку к галерам.
– Я там тебе подарочки привёз, – сказал он, посмеиваясь. – Башню осадную, гелеполу и самое что ни на есть здоровенное метательное орудие! Требукетом зовется.
– Ух ты! – обрадовался Турберн, большой любитель военной техники. – Надо будет посмотреть!
– Ну так пошли.
Большой толпой варяги пошагали к причалам, где отшвартовались санданумы. Фигура Ипато помаячила и скрылась – не доверял преординат варангам.
Шагая по шуршащей гальке, Олег несколько отстал, и рядом с ним оказался один лишь Пончик.
– Так ты в Венеции был? – спросил он. – И как там?
– Да не очень…
– А эта… как ее… гелепола? Ты ее что, купил?
– Продался, – усмехнулся Олег. – Завербовали меня.
– Чего-чего?..
– А того! Ты нам, говорят, базилевса сковырни, который Роман, а Константина поставь. И ждут, чего я им отвечу. А за шторкой здоровяк с мышцами разминается, с вот таким мечом. Ладно, говорю, чего ж не сковырнуть? Вот и выдали мне аванс требукетами да гелеполами…
– И что теперь? – спросил Пончик испуганно.
– А что теперь? – преувеличенно тяжко вздохнул Олег. – Уйду в подполье, буду вести подрывную деятельность…
– Я серьёзно!
– А я – нет. Не грузись, Понч. Дож мною решил попользоваться, а я использую его. Называется «взаимовыгодное сотрудничество»…
Турберн Железнобокий лично осмотрел «игрушки», сделанные в Венеции, и пришёл в полнейший восторг.
– Ну, всё! – кричал он воинственно, пугая Витале Ипато. – Хана Амальфи! Кирдык Гаэте!
– Гелеполу мы используем при штурме Неаполя, – поправил его Олег. – Требукет испробуем на Гаэте, а вот Амальфи возьмём хитростью. Слыхали про Троянского коня?
– Это который деревянный? – уточнил Клык. – Сказывали нам про него, сказывали… Нам что, тоже в такой коняке таиться?
– Нет, кони будут самые настоящие, верховые и запряжённые в телеги. Будем по одному, по двое просачиваться в Амальфи, а когда нас там наберётся человек… ну, хотя б двадцать, ударим изнутри!
– Не пойдёт! – отмел такой вариант Турберн. – Ты хоть видел здешний народ? Они ж все чёрные! А у нас белоголовых – десять человек на десяток!
– Исправим, – пообещал Олег. – Я тут хны привёз – чернее арабов станете, это я вам обещаю!
Тут отворилась створка городских ворот Региума, и к порту выехала целая делегация на конях – по сторонам гарцевали рыцари-катафрактарии, с ног до головы закованные в броню, на могучих лошадях, тоже покрытых доспехами, а в промежутке ехали «официальные лица» в белых скарамангиях. Расшитые золотом попоны скрывали их коней почти до самой земли, гривы были стрижены, зато на лошадиных головах покачивались пышные султаны из страусиных перьев.
– Никак стратиг пожаловал, – сказал Инегельд, упирая руки в боки.
Катафрактарии разъехались в стороны, и конь стратига Калаврии выступил вперёд. Разглядев скарамангий Олега, Евстафий приподнял брови.
– Полагаю, что вижу магистра и аколита Олегария? – произнёс он.
– А я имею возможность лицезреть стратига Евстафия? – ответил вопросом Олег.
Евстафий слегка поклонился и спешился. Это был коренастый человек довольно брутальной наружности, больше всего смахивающий на мрачного пирата, вздумавшего переодеться в платье прирезанной жертвы.
– Патрикий и друнгарий флота Иоанн Радин, – сказал он деревянным голосом, – передаёт твоему попечению две огненосные хеландии, «Св. Георгия Победоносца» и «Грифона». Патрикий Иоанн убедительно просил тебя не допускать к огнепальным сифонам варангов…
– Я учту просьбу друнгария, – прохладно ответил Олег. – Это всё?
– Сиятельный, – сказал стратиг прочувствованно, – я чрезвычайно рад твоему чудесному спасению, ибо варанги необузданны и держат наш город в страхе. Чем скорее ты уведёшь их, тем сильнее будет благодарность жителей Региума!
– Мы не задержимся, – улыбнулся Олег, – и отплывём ранним утром. Соблаговолите собрать припасы и доставить воду, и уже завтра мы избавим вас от тревог.
– Всё будет исполнено в точности, сиятельный! – заверил Евстафий, становясь похожим на пирата весёлого.
Олег сдержал слово – на рассвете семь варяжских лодий покинули бухту Региума и двинулись проливом на север, к Тирренскому морю. Лодьи шли в кильватер, одна за другой. Слева расправляли паруса пять санданумов, справа догоняла пара хеландий. Флот. Сила.
Варягам бы брови хмурить сурово, холодным взором серых и синих глаз окидывая горизонты, но нет – с лодий нёсся неудержимый гогот. Русы кисли от смеха, глядя друг на друга, а Малютка Свен до того изнемог, что лишь взвизгивал тихонько и слезу утирал.
Ярлы и полсотни варягов перекрасили свои светлые волосы в радикальный чёрный цвет, и вид товарищей, из блондинов оборотившихся в брюнетов, зело веселил остальную команду.
Витале Ипато, зазванный Олегом на борт «Пардуса», неуверенно улыбался. Неуютно было преординату, уж больно шумным оказался народец, прозывавшийся варангами. Шумным и совершенно непонятным.
Русы могли бросаться в бой голышом, выражая тем презрение к противнику, их храбрость граничила с безрассудством и полным самозабвением. Они сатанели от ярости и были запредельно жестоки к врагу, а вот друзей любили и ценили, делились с ними последним. Потрясающая щедрость варягов сочеталась в них со скупостью и жаждой золота. Тем не менее, пренебрегая выгодой, они настойчиво добивались пустяков, вроде задушевного разговора или ласкового девичьего взгляда. Варяг мог целый год копить добро, чтобы в один день пропить его, размести в бешеном разгуле – и не жалеть потом, а вспоминать с приятностью: «Ох и покуражились мы тогда!..»
Ипато неплохо знал арабов, с норманнами был знаком похуже, но и те вписывались в некие рамки. Ромеи, хазары, лангобарды, франки, англосаксы – все они подчинялись определённому набору правил, руководствовались определённым набором правил и были предсказуемы. А вот предугадать поступки русов было невозможно – в них сплелись нераздвоимо нордическое спокойствие и стихийное буйство степных кочевников. Причудливо мешались крови в северных пределах, напитываясь туманом бесчисленных озёр и жарким веянием пустынь, пеною морской и хвойным, смолистым духом…
Ипато вздохнул и покачал головою:
– Уму, осенённому крестным знамением, не дано постичь разумение варвара…
– Всё куда хуже, превосходительный, – усмехнулся Олег. – Многие из варягов крещены, однако не утратили тот стержень в душе, что скрепляет нас воедино, определяя слова и деяния, мысли и грёзы.
– Нас?