Забавно было наблюдать за сдержанно сопевшими варягами, разглядывавшими Наталью Сухову. На их лицах читалось удивление и чисто мужская растерянность при встрече с младенцем. Малютка Свен хотел даже подержать кроху – одной ладони варяга хватило бы для этого, – но Гелла вцепилась в ребёнка, как в своего, и не позволила. Свен не обиделся, умилился даже такой преданности.
А вот Пончик был загипнотизирован отнюдь не девочкой – сердце протоспафария покорила кормилица. Он глядел на Геллу, как кролик на удава, только не с ужасом, а с восторгом, больше всего желая быть проглоченным дивным ротиком девушки.
Теперь мать приёмная и мать кормящая прочно обосновались на корме «Пардуса», тетешкая Наталью, кормя её, направляя младенческий взгляд на море: «А во-он дельфинчик поплыл! Смотри, какой дельфи-инчик… О, как прыгает дельфинчик, как кувырка-ается!»
Олег частенько занимал место на скамье гребца и брался со всеми за весло – нетерпение гнало его в Константинополь. Чудилось ему, что, когда он работает веслом, пункт назначения приближается скорее.
Лодьи без происшествий добрались до узости Мессинского пролива, на ночь останавливаясь в бухтах укромных островков.
Обогнув Калабрию и выйдя в Ионическое море, варяги направились в Бариум, где стоял ромейский флот Иоанна Радина.
Это было задумкой Олега – он не хотел возвращаться со всеми вместе, надо было ему попасть в Константинополь раньше всех, чтобы без помех вытрясти из патриарха всё, что тому запомнилось, и выйти на след «Принцепса».
Сухов сомневался, что ему это удастся, но ни с кем не делился своими сомнениями, даже с Пончиком. Нельзя показывать свою неуверенность подчинённым – личный состав должен верить в командира, в мудрость его и прозорливость, полагаться на него во всём. Отсюда и рождается то, почти религиозное, ощущение непобедимости, каковое вселит в своих нукеров Чингисхан двести лет спустя.
В Бариуме варяги сошли на берег размяться да погужеваться в портовых кабаках и заведениях известного рода. Но повезло не всем – «чёртову дюжину» Олег прихватил с собой.
Иоанн Радин, очень довольный победами над мятежниками, легко уступил Сухову тахидромон – лёгкое быстроходное судно, предназначенное для скорейшей доставки донесений или для разведки. Олег же использовал тахидромон для того, чтобы, не теряя времени, прибыть в Диррахий.
Надо ли говорить, что Елена с Натальей и Геллой отправились на том же корабле? И стоит ли добавлять, что Мелиссина позвала с собой Котяна, Тарвела, Органу и Куверта? А не слышному никому зову Геллы Пончик подчинился раз и на всю жизнь. Кормилица, правда, пока лишь очень смутно догадывалась, что происходит с протоспафарием, почему Александр при ней застывал, изображая идола на кургане, краснел, бледнел и растягивал рот в дурацкой улыбке. Почему всякий раз, когда она встречалась с ним глазами, в его взгляде читалось восхищение и… обожание? Геллу пугало внимание столь важного синьора, но всё же любовные токи доходили до неё, принуждая ресницы опускаться, погашая взор, а кровь – струиться быстрее, притекая к щекам.
Сухов замечал все эти волшебные превращения и радовался за друга, наконец-то обретшего любовь в этом мире чистейшего воздуха и грязнейших улиц, исступлённой веры и дикого неистовства, чудовищной жестокости и потрясающе наивных заблуждений.
Не дожидаясь утра, тахидромон «Святой Иов» отбыл пополудни из Бариума и вечером уже входил в гавань Диррахия.
Котян с булгарами переполошили хозяев местных конюшен, запугали их, купили, но привели-таки целый табун лошадей, лёгкую коляску и два десятка простых кавалерийских сёдел.
«Чёртова дюжина» тоже без дела не сидела – прошлась по лавкам Диррахия, запасаясь сыром, хлебом, копчёным салом, вином, изюмом. Торговцы были бы рады отдать свой товар и даром, лишь бы эти страшные дюжие молодцы оставили их вживу, но молодцы платили, не торгуясь.
Солнце уже село, когда странная кавалькада тронулась в путь. Сметливые тётушки из предместий сразу же пустили слух – это, дескать, варварскую принцессу повезли сватать, а громилы, что с нею, всё братья ейные – уж больно они одинаковы, прямо как бобы в стручке.
Отряд Сухова ехал до темноты, пока не остановился лагерем за дорогой, под защитой скалы и рядом с ручьём. Елена всё беспокоилась о здоровье малышки, но Олег уверил жену, что Наталье Олеговне свежий воздух лишь на пользу. И впрямь – дрыхла Наталья Олеговна так, что даже гром небесный не разбудил бы её.
Утром магистр повёл своих дальше, одолевая милю за милей виа Эгнатиа.
Ясный майский полдень стоял над Константинополем, когда отряд прибыл к Меландизийским воротам. Все запылённые, прокопчённые, одна Наталья пахла молоком. Ехать дальше было нельзя – закон не позволял передвигаться днём по городу на конях. Олег тут же нанял для Елены и Геллы носилки и отправил женщин домой в сопровождении булгар и неполной «чёртовой дюжины» – Котяна, Ивора и Свена он оставил с собой. После жестоких колебаний к ним присоединился Пончик. Так, впятером, они и отправились учинять допрос патриарху.
После италийских будней Олегу было непривычно шагать по Месе, он словно заново открывал для себя главную улицу Ромейской империи. А на ней ничего не изменилось – всё так же болтали женщины с пустыми кувшинами, стоя в очереди к цистерне Аспара. Всё так же торговали мясом на площади Тавра, в Царских портиках зазывали покупателей хотя бы прицениться к золотым диадемам, ожерельям, пекторалям, а возле храма Святой Софии отливали свою продукцию свечники, наплевав на запреты эпарха.
– Сюда, – сказал Олег, сворачивая к резиденции патриарха.
Варяги с печенегом молча кивнули, Пончик обронил: «Угу…»
Во внутреннем дворике было людно – со своими прошениями к святейшему явились игумены монастырей и прочие алкатели бесплатного счастья. Небрежно подвинув охрану, неуклюже расступавшуюся перед магистром, бесцеремонно отстранив Евсевия, секретаря и первого помощника патриарха, Олег вошёл в покои Его Святейшества.
Феофилакт в этот момент молился на коленях перед огромным иконостасом, обуреваемый мистическим жаром.
Сухов молча стоял и ждал, пока патриарх заметит его присутствие. Положив десяток поклонов, Феофилакт обернулся и смертельно побледнел, наткнувшись на холодный и суровый взгляд Олега. Варяги и вовсе смотрели так, словно готовились Его Святейшество прирезать, забрызгивая кровью иконы.
– Ч-что?.. Кто? – залепетал патриарх, с трудом поднимаясь с колен.
– Ты почто Елену Мелиссину в Рим отправил? – ледяным тоном спросил Сухов. – Тебе известно, что она моя жена?! А извещён ли ты, что задание, данное тобою своей тайной посланнице, было направлено против величайшего и сорвало планы базилевса? Ты хоть понимаешь, что за это полагается? Ослепление и темница, где ты сгниёшь, объедаемый крысами!
Феофилакт обратно рухнул на колени.
– Не губи, сиятельный! – тонко заверещал он. – Умоляю! Не виноват я!