– Присоединяйся, философ, – ухмыльнулся Тимофей. – Вкуси радостей жизни!
Минут через пять, когда в тарелке с жарким даже подливки не осталось, Тимофей сказал разморённо:
– Есть у меня одна идейка… Давно я уже над ней корплю, вынашиваю всё… Пора и разродиться!
– Что за идея? – поинтересовалась Даша, разламывая абрикос и слизывая струйку сока с запястья.
– Чушка! – прокомментировал Кнуров. – Хрю-хрю.
– Да переспел просто! – оправдалась девушка. – Так что там у тебя за идея?
– Состряпать хочу метапрограмму… – протянул Тимофей, соображая. – Софбота! Чтобы так – выходишь ты в сеть и снаряжаешь этого софбота вместо поисковой программы. Растолковываешь ему по-русски, что надо найти или кого, и тот ищет! И находит. Причём именно то, что ты искал, даже если понятия о предмете поиска у тебя самые смутные…
– И чем это поможет нам? – трезво осмыслила Даша.
– Так не обязательно же за информацией снаряжать софбота. Можно его и курьером отправить. Тут главное, что никто его не сможет перехватить. Даже не заметит никто – современные компы не в состоянии отследить метапрограмму! Это знаешь на что похоже? На крылатого невидимку, который шмыгает поверх турникета! Охранники рьяно стерегут проход, пропускают входящих по одному, требуя паспорт, а невидимка порхает над ними и хихикает в кулачок.
– Софбота на «хи-хи» пробьёт? – улыбнулась Даша.
– Ну, это я уже загнул маленько… – смутился Кнуров.
– Попробуй, конечно, – сказала девушка.
– Попробую, – кивнул Тимофей, – тем более стимул такой – вырвать из застенков юную красавицу!
Юная красавица показала ему розовый язычок и зевнула дивным ротиком.
– Спа-ать хочу… – пробормотала она. – Я всю ночь просидела, на луну моргала…
– Ложись! – засуетился Тимофей. – Вот подушка, вроде чистая…
– И ты тоже…
Кнуров разулся и прилёг на узкий топчан. Даша легла рядом, придвинулась к нему, прижалась. Тимофей, испытывая прилив чисто платонической заботы, обнял девушку за плечи. Даша доверчиво положила ему голову на грудь, поёрзала и почти мгновенно уснула. Задышала ровно, задёргала пальчиками. Кнуров осторожно вздохнул, глянул в посиневшее небо за окотттком и задумался. Софбот… Обычные средства тут не годятся, пора внедрять нечто совершенно новое. Программирование программирования, например. Софбот – не инструмент, это почти Дух Святой, вселившийся в мировую Сеть. Тут мало отдать приказ, надо ещё, чтобы софбот имел хоть какую-то свободу воли. Хм. Громко сказано… Ладно, пусть будет свобода выбора! Ограниченная рамками поставленной задачи так, чтобы софбот не мог «повести себя», а чётко исполнял указания, но с творческим подходом. Тэк-с… Нужно разработать программу… эвристограмму, назовём её так, и не одну. Прописать механоинстинкты… Чёрт, здорово!
Кнуров почувствовал азарт охотника за истиной, тот самый азарт, что заставляет математиков ночами напролёт просиживать над уравнениями, физиков понуждает тысячи раз подряд ставить эксперимент, а инженеров – биться над технологией, оформляя косную материю в нужную вещь, полезную и почти одушевлённую. «Пробьёмся…» – подумал сонно Кнуров и вплыл в сон.
Поднялся он рано утром, когда горы за окном смутно чернели, еле-еле выделяясь на сером фоне предрассветных сумерек. Хумух был погружён в сонное оцепенение, стояла тишина, даже брехливые собаки не гавкали.
СИЗО тоже хранил угрюмое молчание – нигде не грюкали сапоги, не раздавались приказные окрики, не доносился грубый гогот. Даша спала бесшумно, подложив ладошку под щёку, отчего её губки надулись и чуточку открылись, придавая лицу выражение детскости, трогательной ранимости и беззащитности.
Кнуров тихонечко, на цыпочках, прошёл к умывальнику и пустил воду тонкой струйкой. Омыл лицо – вода была до того холодной, что пальцы заломило.
Странно, но Тимофей, большой любитель поспать и поваляться в постели, чувствовал себя бодрым и выспавшимся – его тонус поддерживался рассудочным горением, жаждой работы, нетерпеливым желанием креативить и сотворить такое, что все ахнут.
Кнуров прошёлся у стены, где половицы не скрипели, к столу, осторожно уселся за терминал.
Даша поворочалась и пробормотала сонным голосом:
– Ты мне не мешаешь… Работай… Я так ещё крепче усну…
Тимофей выдохнул и запустил комп. Мощный ИТУ ожил, на мониторе воссияла четырёхлучевая звезда со скруглёнными углами – эмблема операционной системы «Ампара». «Виндоуз Мегас» тужился её превзойти, но тщетно.
Кнуров поспешно убавил звук, и программа едва слышно приветствовала юзера:
– Доброе утро, пользователь. Хотите выйти в «Интернет»? «Скайнет»? «Геонет»?
– Потом, – шёпотом ответил Тимофей. – Открой программу «Ампара реалон» и свяжись с компьютером… – Он продиктовал адрес «Нейрона-спец».
– Выполняется…
То, что канал связи установлен, Кнуров понял почти сразу же – один за другим стали включаться нейроблоки. Из щелей в их гладких кубах полезли блестящие радиаторы, забегали зелёные огонёчки на индикаторах и стали подмигивать в унисон. Информация повалила валом.
– Связь установлена, – доложил комп.
Тимофей задумался. «Сочинить» эвристическую программу как обычную не получится. Здесь иные принципы. Лет пять он мараковал над софботом, но чисто для себя, кто бы ему раньше предоставил гиперкомп? Что смеяться… А ныне ему открыт выход на такие мощности, которые ещё совсем недавно он полагал запредельными. И теперь его «теорийки» вполне могут воплотиться… во что? В мыслящий автомат? В разумного робота? Ну, во-первых, сами эти термины – примеры типичной катахрезы [19] . Автомат не может мыслить, роботу не полагается разумность. Если же машина обретёт рассудок, то она моментально перестанет быть машиной. Но это всё так, словотрясения воздуха. Автомат или робот – это механизмы, вместилища. Как тело содержит в себе душу, так и кибероборудование будет заполнено эвристограммами, механоинстинктами и механорефлексами, колоссальной памятью псевдомозга. А там и до алгоритмизации эмоций недалеко… И что дальше?
Машинный интеллект уже есть, он признан и работает, подстегивая производственные отношения и технический прогресс, а душа? Способен ли смертный человек создать не просто искусственную материю, но одухотворённую? Тот ещё вопросик… Сразу начинаются бурные дискуссии на тему «Что есть душа?», итогом которых всегда является вывод вразумляющий и обескураживающий – ни черта мы не знаем о душе. Не ведаем, что это такое вообще. Тогда по какому праву отказывать в духовности – ладно-ладно, в псевдодуховности – какой-нибудь универсальной рабочей машине? Хотя при чём тут право? Просто человек боится утратить венец царя природы. Хомо сапиенс в глупой гордыне отказывается быть «одним из», желая оставаться единственным и неповторимым…