— На базе только и разговору, что о вас! — балаболил водитель, спускаясь и здороваясь со всеми по очереди. — Я еле отбился от собкора «Всеобщего Вещания» — так тот рвался вас встретить! Ну а как же? Эксклюзив Таши Намгьял, — вспомнил он вдруг о манерах, — инженер-водитель.
Антон пожал Намгьялу руку и без спросу поднялся в кабину, под прозрачный спектролитовый колпак. Сердце замирало: вот сейчас погонят… еще на одну ступеньку… сейчас, сейчас… Не турнули.
Наверху было тесновато — три диванчика впритык, да так, что колени не помещались. Зато все видно. Антон придвинулся к самой стенке, стараясь занять как можно меньше места. Рядом уселся Жилин.
Мастер поднял красные, будто ошпаренные руки и осторожно, кончиками пальцев, потер лицо. Лицо тоже было красновато-розового цвета. Марина с ног до головы обмазала Жилина коллоидом, и теперь обожженная кожа подживала. И чесалась, наверное, зверски.
— Сначала никто даже не поверил, — продолжал балаболить водитель, протискиваясь на свое место перед пультом, — а потом такое началось! Такой кигол поднялся! И главное, как быстро все всё поняли! — с неожиданной злостью сказал Намгьял. — Директора базы сняли сразу и без разговоров. Никакие звания не помогли. Как будто раньше никто ничего не замечал! А тут и СИБ зашевелилась. И директор системы проснулся… Забегали!
— Допрыгались, — буркнул Жилин, — вот и забегали… Это ж додуматься надо было — развернуть базу в запретной зоне! Еще б на полюсе поставили — совсем бы хорошо было…
— Ну! Живот уже готовы положить за грязную сосульку!
В кабину, кряхтя и пригибая головы, залезли Габа, Гоша Черняк и док Клунин. Таши крикнул, высунувшись в пассажирское отделение:
— Все на месте?
— Все! — подтвердил хор добровольцев. — Поехали!
Автобус-транспортер разомкнул «подстаканник» и тронулся.
— Вас сразу на стройплощадку? — деловито спросил Намгьял, правя на скалы-штоки, сходственные с женскими грудями — у одной даже круглый обломок лежал на вершине, изображая сосок. — Или в порт подбросить?
— В порт, — решил Жилин. — Пусть сначала все высадятся. Гоша!
— А? — встрепенулся Черняк.
— Рот закрой, а то муха влетит. Размножишь мне киберов по списку, ладно? Матрицы я тебе дам.
— Сделаем! Сторожей-разведчиков?
— И этих, и скибров, и инициаторных. Аварийных обязательно. Только надо все это успеть засветло, чтоб по темноте не телепаться. Уже и так поздно…
— План мы, вероятно, скорректируем, — сказал Йенсен. Ларс Юлиус поднялся снизу и остался стоять на трапе в кабину. — Заметим, завод будем разворачивать, как и намечали, у кратера Соам, только заложим поближе к лагерю…
— Ну и правильно, — оценил Габа, — чего зря мотаться? И место подходящее — кратер кругленький, вал у него пологий, опять же— песочек… Пляж! Солнце, воздух и вода— наши лучшие… — Он заметил насмешливую улыбку Жилина и сказал с укором: — Смейся, смейся! Зуб даю — лет через десять кратер переименуют в озеро!
— Ну-у… — протянул мастер, — десять не десять…
— Ну, через пятнадцать! Через двадцать! Какая разница? Все равно будет где купаться! А потом — представляете?! — курорт на озере Маринер!
— Ну ты сказал! — фыркнул Гоша. — Озеро! Да туда целое море влезет!
— Еще лучше! Лежишь себе, греешься на песочке, а к тебе так и льнет какая-нибудь аэлиточка, да с такими «вайтлс», что закачаешься… Что еще нужно?
— Балда ты… — улыбнулся Жилин.
Набирая скорость, автобус понесся вперед, подвывая мотором и чувствительно потряхивая. Рыжие барханы перемежались с наметами черного песка, остроконечные скалы сменялись плоскими низинами солончаков, по которым гуляли «пылевые дьяволы», а в небе, хоть и при полуденном Солнце, светились Сириус, Альдебаран и Полярная.
Антон и забыл уже, что чувствовал разочарование. Так интересно было все вокруг, что никакая тряска, никакие жесткие сиденья не могли сбить его настрой типа «ух, ты!!!». Плаксивые эвакуанты, толкотня и галдеж, тошнотворные запахи бедноватого общежития; слабый голосишко Ленусика и рык Клунина; пленные головорезы — немытые, вонючие, описавшиеся (биопарализатор здорово расслабляет); труп начальника Спу в длинном контейнере из-под синхронизатора, залитый стеклопластом; раненые Калитин и Одинцов с коконами на ногах, полураздетый Гомес с заживляющим тампопластырем на обожженной спине… Все это было, все это виделось, слышалось, нюхалось и осязалось, но давным-давно, еще вчера… (Отцы и дети потому и не понимают друг друга, что живут в разных временах. Старики обращены в прошлое, а молодые — все в будущем. Пожилые не торопятся доживать — им так мало осталось! А юные спешат жить — у них впереди всего лишь вечность! Вчера или до нашей эры — какая им разница? Счастливые…)
Через малое время под восемью рубчатыми шарами захрустело каменное крошево и трясти почти перестало. За прозрачным колпаком, расправляя красноватые пыльные шлейфы, цепью ползли киберстроители, спекающие грунт. Сами черные машины настолько запылились, что казались пятнистыми. На клочкастое облако пыли проектировались коричневые силуэты грузовых автоматов, шире корпуса расставивших мощные рычаги опор. По блестящим трапам слезали многорукие киберы — целая орава больших и малых роботов-богомолов, роботов-пауков, роботов-вообще-не-пойми-что.
Потом транспортер колыхнулся и вынесся на ту часть взлетного поля, что уже была залита металлопластом — серым и гладким, пока еще не тронутым ни стартами, ни финишами. Антон осторожно подвигался, выпрямляя ноги по очереди.
Сбоку открылся вид на низкие купола — серые и с серебристым противорадиационным покрытием пузыри, — на полуцилиндры складов, на блестящие, надраенные песочком антенны. Космопорт фронтира.
— Во, понастроили! — поразился Клунин. — Я улетал, тут гольная пустыня была! Когда только успели?
— А вот уметь надо! — загордился Таши. — Я вчера с начальником космодрома разговаривал… — Он смолк, видимо, прикидывая, не звучит ли это некрасивым намеком на его связи в «высших сферах», но быстро нашелся: — Да так, в столовке за один стол сели, по работе покалякали… У Степаныча в планах во-он там, у скал, реперную базу отстроить, а здесь чтоб терминал стоял. Спасибо, говорит, Проекту, а то так и гнили бы на выселках! Не одной же Луне все доставаться должно, верно ведь? На Марсе тоже люди живут! Сейчас мы напрямик, так короче…
Автобус ринулся вверх по склону плоского холма, перевалил через груду щебня, черного, как вывал угля, и Антону открылся хмурый хребет вдали, унылый и дикий. «Изида!»
Гребень далеких кордильер вырисовывался очень четкой зубчатой линией и выглядел как близкое предгорье. А над ним, в блекло-розовом небе, рябили реденькие ячеистые облачка.
Таши посмотрел на Жилина в овальное зеркало перед местом водителя.
— Кипо ре? — спросил он, странно улыбаясь.