— Почту привезли? — спросил он громко. — Почту привезли?
— А як же! — ответил Глеб, перехватывая контейнер.
— Говорите громче, я глуховат! Я глуховат!
— Привезли! — повысил голос Жилин и похлопал по контейнеру. — Всем хватит!
Вдвоем они прошли в штаб. Выглядел он необжитым, как на всякой новой станции, но не запущенным. Обшивка блестела, словно протертая влажной тряпочкой — ни пылинки, ни соринки нигде.
— Наши в кают-компании все! — объяснял диспетчер. — Одни на смену, другие со смены уже! Чаи гоняют! А меня вперед послали, чтоб сказал, когда подъедете! А вот дудки! — Он хитро улыбнулся и вышел из роли бирюка. — А вот дудки!
Диспетчер открыл дверь в кают-компанию и крикнул:
— Выходи, работнички! Почта!
В кают-компании за столом сидели десять человек, кто в рабочих комбинезонах, кто в скафандрах с откинутыми колпаками. Они походили на монахов в трапезной, но при слове «почта» мигом утратили постный вид и благочиние.
«Работнички» загалдели, задвигались и окружили Жилина со всех сторон. Даже сверху, со стула, заглядывал лохматый инженер-контролер.
— Спокойней, спокойней! — осадил их Жилин. — Всем есть, никого не обидим. Сейчас… — Он достал пакет. — Так… Пер Гранквист! Есть такой?
— Есть, есть!
К Жилину пробился голубоглазый, светловолосый викинг с нашивкой строителя-энергетика на рукаве — желтая молния на черном щитке. Викинг улыбался от уха до уха.
— Тебе аж две посылки (в толпе застонали от зависти) и три письма… хм… от Карин, от Евы-Лотты и еще от Бетан! Держи!
— Ну, Пелле! — веселились в толпе. — Ну, тихоня!
Изрядно зарозовевший, Пелле сграбастал свою долю сокровищ и протолкался в коридор. А толпа все не могла успокоиться:
— Вот вам и Пимс!
— Недаром же говорят: в тихом омуте черти водятся! Вот вам, пожалуйста!
Жилин вынул следующий пакет.
— Люка Кампана!
— Мне, что ли? — подскочил дежурный диспетчер. — Мне, что ли?
— Ты Люка?
— Я Люка!
— Тогда — на! — Глеб протянул диспетчеру два конверта и объемистую посылку.
— Все. У меня перерыв! — объявил осчастливленный Люка и, держа почту над головой, стал пробиваться к двери. — У меня перерыв!
— Михаил Завьялов! Посылка тебе… да, и вот еще одна, маленькая… Тебе? Тебе. Писем нет, наверное, в самой посылке. Лю Шуйбэнь!
— Его нет, он на смене!
— Давайте, я передам!
— Держи! Вот… и вот. Федор Привалов! На-ка вот… Ага, тут что-то булькает! Олег Потапенко! Это тебе… Нет-нет, эту вот. Чуешь, как салом пахнет? Нгуен Тхань Хиен! Держи… Стоп-стоп, не убегай! Это тоже тебе… Да не за что!
Жилин поставил контейнер на стол и вынул то, что лежало сверху.
— Санджей Гопал!
— Я! Я! — всполошился лохматый и, как коршун, кинулся на причитающуюся ему посылку. Кают-компания пустела на глазах. Люди, по полгода не получавшие весточки от родных и любимых, рассеялись по модулям, чтобы в одиночестве, не пряча чувств, разбирать детские каракули и смаковать гостинцы. Конечно, есть видеосвязь, но изображения разве коснешься? Разве уловишь запах ЕЕ духов? Да и что это за связь, когда скажешь «люблю» и ждешь полчаса, пока радиоволны изволят донести слабенькое «я тоже…» Нет, никаким транскрипторам письма не извести — как слали их люди, так и будут слать. А бересту ты получишь или пласт-папир, не важно. Радость-то одна.
— Андрей Бранкевич! — прочел Жилин.
— Это мне! — залучился невысокий сухощавый человек средних лет со светлыми волосами «ершиком» и со светлыми выпуклыми глазами. — Это я!
Жилин усмехнулся и запустил руку в контейнер.
— Тут вам посылочку прислали и… так… и письмо.
— Это от Тамарочки, наверное!.. Ага! Спасибо!
— Да ради бога… Тут еще от Генерального уполномоченного по Проекту… — Жилин выудил пару плоских, как открытка, информатов. — Вы бригадир?
— Угу…
— Ладно, потом поговорим… Роман Белкин!
Худой и жилистый парень, угловатый, как подросток, осторожно принял протянутую ему посылку.
— И вот тебе еще… — Жилин вытащил большой конверт и с улыбкой прочел кривоватую надпись, начертанную печатными буквами, иногда писанными шиворот-навыворот: «Партрет моего папачки». — Держи!
Смущенно хмыкая, «папачка» взялся за портрет двумя руками, и Глеб сунул ему посылку под мышку.
— Вот, — сказал Белкин, покряхтывая, — будет теперь, что на стену повесить!
Он осторожно, боком, выбрался в коридор, и в кают-компании остался стоять последний необласканный Землей — беловолосый парень лет двадцати пяти на вид. Он томился ожиданием и нервничал.
— Есть, есть, — понял его Жилин и выудил последнюю посылку. — В. Князев?
Беловолосый радостно закивал головой.
— Вот, это все тебе.
— Я уж думал, не достанется, — похмыкал успокоенный В. Князев. Наскоро распрощавшись, он скрылся за дверями.
— Здра-авствуйте! — тут же пропели с порога.
Жилин обернулся. В дверях стояли Рита и Гунилла.
— А это мы! — сказала Рита.
— Нарисовались, — выразилась Гунилла, — фиг сотрешь!
И раздвинула губки в хулиганской улыбке.
— Здравствуйте, девушки! — сказал Бранкевич. Он с сожалением сложил письмо и сунул его в нагрудный карман. — Пойдемте, я покажу, где ваши модули.
— У вас тут так чисто везде! — похвалила Гунилла.
— А как же иначе? — приосанился Бранкевич. — Тут после нас гарнизон будет стоять. Да! Тут целую систему развернут. Планетарная защита!
— Не абы как!
— Да-а…
Бранкевич вывел девушек в коридор:
— А знаете, как Жилина китайцы боялись? У-у… Что на Таити, что во Владивостоке. Знаете, как они его звали?
— Ка-ак?
— «Тигра-капитан»!
— Да-а?!
— А откуда вы знаете? Вы тоже служили?
— Служил… С полгода. Попробовали бы мы здесь грязь развести! Он бы нам развел…
Жилин усмехнулся: уж больно громко Бранкевич разглагольствовал. Чувствует, что нашкодил, и подлащивается. Как тот рекомый кот.
— А где у вас столовая? — глухо шло из коридора.
— Это в хозблоке, я покажу.
— А госпитальный блок?
— А госпиталь отсюда… через два бункера, рядом с арсеналом.