— На связи начальник космодрома Мирза-Чарле Лидин Анатолий Сергеевич.
— Давай его сюда. — Сулима передвинул кресло в круг главного фокуса.
Угол кабинета подернулся рябью, расцветился, и у стены возник загорелый чин в фиолетовом космофлотском кителе, с выбеленными зноем волосами. За его спиной пузырились прозрачные занавески, а в открытое овальное окно засвечивало солнце и лезли красные барханы «неокультуренных» Каракумов — с реденькой порослью черкеза, одинокими песчаными акациями, сухой и серой солянкой. У самого горизонта, затянутого дрожащим маревом, виднелись антенны космодрома — расплывчато, будто сквозь слезы.
— Звали, Иван Михалыч? — зубасто улыбнулся чин.
— Звал, — сказал Сулима. Главный секретарь сохранял рафинированность и решпект. — Долго ты будешь моих добровольцев мурыжить? А, Толик? Когда корабль дашь?
— Иван Михалыч! — сказал Толик звучным голосом и двумя руками поднял толстый — страниц шестьсот — фолиант. — Вот, видите? Проект «Марс»! Я его как Библию чту, и даже больше! Но что я могу поделать, если все фотонники в разгоне?! Рожу я их, что ли? Извините… «Луч» у Европы, на нем груз для базы «Минос», вернется недельки через три, не раньше… «Заря» — та вообще к Сатурну летит — собрались расширять станцию «Кольцо-2». «Бора» у Меркурия, «Солярис» в Поясе. А больше и нету! К воякам уже обращался, чтоб вам крейсерок выделили — они на меня посмотрели как на ненормального. Дать вам что-то вроде «Финиста» или «Стратима»? Пожалуйста, хоть сейчас! Так они до Марса через месяц только дотелепаются! Что?.. — Лицо Лидина ушло из фокуса и немного спустя вернулось — с длинной улыбкой. — «Бора» возвращается! — сказал Лидин обрадованно. — Будете брать?
— А большая она? — приценился Сулима.
— Трансмарсианский рейсовик!
— Да нет, я имею в виду — мест там сколько?
— Ну-у… «Бора» вообще-то грузовик. Двенадцать кают, четырехместные все.
— Угу… Угу… — проворчал Сулима и сказал — величественно, будто делая одолжение: — Ладно, беру!
— Груз какой? — деловито спросил Лидин.
— Штук четыреста эмбриомеханических «яиц». Тонн на шестьдесят потянет.
— Строить что-то будете?
— Угу… Когда старт?
— М-м-м… Давайте… Нет, это рано… М-м-м… Давайте в это воскресенье, в пять утра. Старт со Спу-1, доставка с Мирза-Чарле, Фидониси или Байконура. Подходяще?
— Угу…
— Ну, все, договорились!
Лидин поднял руку. Фронтальная проекция пошла волнами, сжалась в точку и пропала.
— Слышали, когда старт? Ну вот на то число и настраивайтесь… — Главсек хмыкнул. — Проект он чтит! А вот, кстати! Сами-то вы как, с проектом разобрались уже?
— Да как сказать… — Жилин почесал в затылке. — На полный-то проект вечно времени не хватает… Знаю по журналам в основном. Ну, там, генерация атмосферы, колонизация… Так вот.
— Сойдет для начала. — Сулима вернул кресло за стол-пульт. — В общем… — Он глянул на часы. — Нет, по-моему, мы этого Йенсена так и не дождемся! И где его только носит… Обещал же быть как штык!.. В общем, чтобы не повторяться — график работ по проекту выдерживается пока, СВЧ-антенны над полярными шапками работают как часы и даже лучше. Такую бурю подняли, что аж страшно становится!.. Да и вообще, чувствуется, что на Марсе здорово потеплело — мерзлота пошла таять, газы из коры поперли. И цэ-о-два попер, и аш-два-о, и азот. Ну, естественно, оползни начались, трещин пооткрывалось тьма, каверны всякие образуются, сбросы… Это чтобы вы не думали, будто на курорт летите! Как был Марс самым пыльным из всех адов, так он им и остался. Только что повлажнел маненько… Йенсен клянется, говорит, что уже в этой пятилетке жидкая вода появится! Размечтался… Хотя… кто его знает? Может, и появится…
Внезапно над информаторием затуманилась вторая на сегодня стереопроекция. Сгустилась, налилась цветом, округлилась приятной девичьей фигуркой, с очаровательной непосредственностью «присела» на край пульта.
— Иван Михайлович, — сказала она голосом секретаря-автомата, — к вам профессор Йенсен.
— Ну, наконец-то! Скажи, пусть заходит!
Двери с шелестом распахнулись, и порог переступил невысокий ядреный старик лет под сто, с лицом румяным и малоподвижным, какое бывает после первого омолаживания.
— Явился… — проворчал Сулима, — не запылился…
— Ах, Ваня! — воскликнул Йенсен, счастливо улыбаясь. — Ты уж меня прости — задержался в пункте связи! Поверишь ли — две недели не мог получить одну запись с Венеры! Две недели! Ну, что это… Ты позволишь просмотреть ее у тебя? Иначе, боюсь, я просто лопну от нетерпения!
Он присел на кресло, но тут же, вспомнив о Жилине, воздвигся снова.
— О, простите, ради бога! Добрый день! Здравствуйте!
Жилин поднялся и пожал узкую розовую ладошку.
— Здравствуйте, профессор.
— Прошу вас, — сказал Сулима, — познакомьтесь с Ларсом Юлиусом Йенсеном, он у нас спецуполномоченный по проекту «Марс». Лассе, это Глеб Петрович Жилин, наш главный киберинженер.
— Весьма, весьма рад! — воскликнул Йенсен и мигом перешел на волнующую его тему: — Вы, несомненно, слышали о волосатике? Заметим, его редко кто видел, хотя, вполне возможно, этими странными созданиями густая атмосфера Венеры просто кишит. И вот представьте себе, господа, мою радость, когда я узнаю, что самоходный лот-разведчик выследил волосатика над плато Лакшми! Заметим, произошло сие еще на позапрошлой неделе, но только сегодня я получаю кристаллозапись! Согласитесь, господа, это безобразие… Иван… что-то я не найду… где у тебя здесь транслятор?
— Давай сюда, — сварливо сказал Сулима и протянул руку, — а то будешь тут…
Йенсен суетливо и хлопотливо извлек кристалл с записью.
— Я и сам еще не видел… — сказал он.
— Не оправдывайся…
Жилин, заинтересовавшись, зашел за полукружие пульта, поближе к визору. На экране висела оранжевая муть. Зрачок блицконтактора плавно повело влево, он охватил горную страну, похожую на пашню — так близко сошлись многочисленные коричнево-оранжевые, почти параллельные хребты-складки; дал крупным планом седловину, скалистую и трещиноватую, круто обрывавшуюся в зыбкий, рыжий туман, и белые купола с краю. И круча, и сама седловина блестели, как мятая фольга.
— Вы видите сейчас базу «Венус-2», — торопливо комментировал Йенсен, не отводя от экрана жадных глаз. — Она установлена в горах Максвелла, на одном из хребтов. Сейчас скажу… Примерно в десяти километрах от поверхности. В горах прохладнее, чем в долинах, — всего плюс триста!
— А Солнце там видно? — спросил Жилин.
— И да, и нет. Просто большое пятно повышенной яркости. Вообще, интересная планета. Стоишь на грунте, будто на вершине шара в сотни метров диаметром — так резко «заваливается» горизонт. Небо ярко-оранжевое, безоблачное, а грунт очень темный, с желто-оранжевыми оттенками. И довольно-таки шумно, как на оживленной улице, — ветер постоянно поднимается… О, смотрите! А, нет, не то…