— Грохнул, значит, секутора?
— А то…
— Квинт! — окликнул Торий конюшего. — Проверь колеса! Смазал хоть?
— Да, да! — отозвался Квинт. — Сейчас я, еще разок…
— Давай. А я коней посмотрю…
Возничий заботливо проверил упряжь — не жмет ли. Упряжь была простая — подпруги опоясывали животы лошадей, а шеи охватывали стяжные хомуты, каждый — привязан к короткому деревянному ярму, лежащему на холках у коренных — Андрамона и Полидокса. Пристяжные — Спевдуса и Гирпин — цеплялись к дышлу перекладиной.
— Копыта в порядке?
— В полном!
Тут невидимая толпа на трибунах взревела. По арене разнеслось грозное низкое мычание, и тут же воздух разорвал львиный рык.
— Что там? — приподнял голову Луций. Квинт подбежал к калитке и выглянул.
— «Охота»! — воскликнул он. — Ух ты!
Эльвий неторопливо подошел и посмотрел в щель. На арене шел яростный бой между быком и львом, соединенными одной цепью. Огромный гнедой тур со здоровенными острейшими рогами бесновался, дергая цепь и мотая за собою льва с роскошной темной гривой. Копыта быка взрывали песок, раскидывая его фонтанами, а лев не знал, куда деваться. Разозлившись, он запрыгнул туру на спину, вонзая когти, но бык с громовым ревом встал на дыбы, стряхивая хищника. Лев, махая лапами, упал на арену, и тур едва не забодал плотоядного, вонзая рога в песок и расшвыривая его.
— Сейчас будет самое интересное! — возбужденно сказал Квинт.
— Что?
— Нокси!
И в самом деле, на арену вытолкнули нокси — преступника, приговоренного к смерти. Чего ему зря с жизнью прощаться? Пускай перед тем, как сгинуть, народ повеселит!
На нокси была одна лишь набедренная повязка, а в руках он держал длинную палку с наконечником в форме крюка, чтобы отомкнуть задвижку на цепи, сковывавшую двух бестий, травоядную и хищную. Колени у нокси подгибались, но куда деваться-то? Он приблизился к зверям. Бык склонил голову, раздувая ноздри. Лев припал к земле и ощерил желтые клыки. Толпа затихла…
Нокси удалось разомкнуть цепь — Луций даже расслышал щелчок. Разъяренные звери тут же потеряли интерес друг к другу, и лев мигом переключился на приговоренного. Он издал рык, от которого сотряслись ворота, и молниеносным движением лапы оторвал нокси голову. Быку это не понравилось, он подскочил и принялся яростно топтать человеческое тело копытами, а затем подцепил останки рогами и перебросил через спину, едва не задев колонну со статуей Победы. Толпа неистовствовала…
— Всё, — выдохнул Квинт с удовлетворением, — это последний. Сейчас начнутся бега!
— Одежка где? — подхватился аврига.
— Тут всё! Я принес!
Квинт бегом притащил тюк с одеждой возницы. Торий нацепил маленький круглый шлем из многих слоев толстой кожи и затянул ремешок на подбородке.
— Помочь? — спросил Луций.
— Я сам… — пропыхтел аврига.
— Да ладно…
Гладиатор помог возничему облачиться в кожаный доспех с мягким подкладом и завязать на руках и ногах стеганые щитки, обернутые кожей.
— Нож где? — спохватился Торий.
Квинт порылся в тюке — и добыл короткий изогнутый нож.
— Кнут?
— Вот!
— Плащ?
Конюший встряхнул зеленым плащом.
— Давай его сюда…
Аврига нацепил плащ, скрепив его на плече простой бронзовой застежкой-фибулой, подошел к Луцию и тоже глянул в щель. Болельщики уже настроились на скачки — вовсю заключали пари, горланили песни, размахивали кусками ткани — белой, красной, зеленой, синей. Цветные волны перекатывались по трибунам, ходили вверх и вниз по рядам, кружились вдоль и поперек. Змей усмехнулся. Скоро эти придурки на трибунах будут орать, свистеть, топать ногами и падать в обморок…
С оппидума спустился надменный служитель.
— Торий Спартиан? — уточнил он. — Будь готов!
— Всегда готов… — буркнул аврига.
Луций прищурился, провожая глазами служителя, пренебрежительно поджимающего губы. Убил бы…
Он не раз ловил на себе презрительные взгляды, бросаемые всякими там сенаторами да всадниками. А как же! Гладиатор, как и аврига или проститутка, зарабатывает на жизнь собственным телом, а не умом. В глазах римлян это лишало гладиатора почтения, он становился недостойным участия в выборах, с ним не принято было разговаривать на публике, ему был заказан путь в Курию или на Ростры. Змей усмехнулся. Зато девушки и даже замужние матроны чуть ли не в очередь становились, лишь бы отдаться знаменитому гладиатору! Кстати, авригу они тоже не пропускали.
— Пора!.. — выдохнул Квинт.
Торий наскоро огладил ладонями деревянную фигуру богини Эпоны, покровительницы лошадей, что стояла в углу, и влез на колесницу. Квадрига оживилась, зафыркала, предвкушая гонку, тыкаясь носами в ворота. Перебирая копытами, лошади стучали по твердому дощатому настилу. Спартиан обмотал вожжи вокруг тела, ухватился одной рукой за деревянное кольцо впереди, другой рукой сжал кнут, ногами уперся в то же кольцо, единственную свою опору.
— Да поможет тебе Нептун Конный! — громко пожелал Луций.
Аврига оскалился, облизал пересохшие губы, чувствуя, как бьется сердце, как подмывает душу азарт, радость погони и скорости. И вот пропела сигнал труба, подавая весть о том, что эдил взмахнул маппа — священным, богато расшитым платком. Торий напряг все мышцы, каждый нерв его тела будто зазвенел в лад. Сейчас…
Клацнули рычаги, одновременно отодвигая запорные болты, и мощные пружины из скрученных сухожилий с грохотом распахнули ворота.
— И-ий-я-а! — завопил Спартиан, щелкая кнутом. Кони заржали, одним рывком вынося колесницу на беговую дорожку.
Луций выбежал за ворота, выглядывая Тория в пыльном облаке. Восемь колесниц мчались, то уходя вперед, то отставая. Развевались разноцветные плащи, бешено крутились колеса, выбрасывая струи песка. Крики с трибун слились в оглушительный рев. Впереди, на песке, между «спиной» и внешним краем скакового круга, была прочерчена белая линия. Гонки начинутся с того момента, как квадриги пересекут эту черту.
— Наддай, наддай! — орал Луций и хохотал. Поболеть он тоже любил…
Чтобы подстегнуть пыл лошадей, Торий наклонился вперед, ослабив поводья. И лошади старались — под их переливчатой кожей играли мышцы, гривы вились на ветру, а напряженные шеи так и рвались вперед. Слева от Спартиана, за облаком белого песка, проглядывала «спина», облицованная мрамором, заставленная алтарями, малюсенькими храмиками, фигурами зверей и атлетов. А вот и с египетским обелиском поравнялся Торий — считай, четверть круга позади!
Луций покачал головой. Соперники авриги его пока не волновали — семь кругов впереди, борьба начнется под конец заезда. Плохо то, что по жребию Спартиану достался крайний карсерес — и самая дальняя от «спины» беговая дорожка, под самыми трибунами. На скачках выигрывает тот, кто умеет поворачивать на острых углах цирка с максимально возможной скоростью и держаться как можно ближе к «спине». Эльвий присмотрелся — больше половины колесниц отстало, а впереди. Гладиатор сощурился. Так, это Децим, это Марк Полиник, а кто это жмет посередке? Никак сам Гай Апулей Диокл! Жми, жми… От Гая на полкорпуса отстает Сидоний Носатый в синем плаще. Что-то непохоже на Сидония. Или он просто выжидает, бережет силы квадриги? Ну-ну, береги, береги…