— Аррий! — радостно заорал легат. — Здорово, принцип!
Коренастый осклабился.
— Сальве, латиклавий! — хрипло забасил он. — За что тебя сюда сослали?
Гай весело захохотал. И тут из низкой двери, пригибая голову, выбрался еще один знакомец — худой нескладный молодчик в кольчужной безрукавке лорика хамата с кельтской накидкой, закрывающей плечи и скрепленной на груди крючком.
— Узнаешь?! — закричал ему Аррий.
Худой вытаращился на Гая Антония, и по губам его поползла улыбка узнавания:
— Никак Гай?
— Я! — захохотал легат. Обернувшись к Луцию, он оживленно проговорил: — Это Аррий Серторий Фирм! А это Кресцент, он был аквилифором в моем легионе! Вот так встреча!
— За это надо выпить! — решительно заявил Аррий.
— Пошли! — разбушевался Гай. — Я угощаю! Обнявшись, друзья-однополчане скрылись за дверьми харчевни.
Луций хмыкнул.
— Я так понимаю, — протянул Бласий Созомен, — что ужин откладывается до завтрака?
— Или до обеда, — пробурчал Рубрий Эвпорион.
— Надо же кому-то наставлять молодежь, — усмехнулся гладиатор-аукторат. — Ладно, ребята, оставляем коней здесь, и за мной — завалялась у меня пара денариев… Угощу вас здешней похлебкой — чорба называется. Даки туда фасоль кладут, перец и обжаренный свиной окорок.
— Ммм… — застонал Тиций Аристон. — Скорее давайте! Жрать же хочется!
— А еще, — с увлечением продолжал Луций, — у даков восхитительная сливовочка имеется! Они говорят «цуйка»!
— Цуйки мне! — заорал Бласий. — И чорбы!
Похохатывая, подчиненные Гая Антония Скавра спешились, привязали коней и направили стопы к ближайшей харчевне.
Ночевать им пришлось на конюшне, но аппетитная чорба и забористая цуйка сильно подняли тонус и скрасили действительность.
Утром Луция разбудили — двое незнакомых легионеров приволокли Гая.
— Ты будешь Луций Эльвий? — спросил левый.
— Я буду Луций Эльвий, — подтвердил гладиатор.
— Куда его? — осведомился правый, тряхнув трибуна-латиклавия. Нечесаная голова перекатилась по пластинам торакса. Гай загреб ногой и промычал.
Луций поморщился и показал на поилку. Легионеры подтащили свою ношу и небрежно покинули у деревянной колоды, выдолбленной под корыто. Гай вякнул, сделал движение рукой и повалился наземь.
К Луцию подошел Бласий.
— Освежить его? — поинтересовался он. Эльвий покачал головой.
— Не надо, пусть проспится. Всё равно от него толку не будет. На-ка вот… — Он отсчитал несколько ассов и передал их Созомену. — Сходи, купи лепешек и сыру.
Бласий кивнул и ушел. Луций, уперев руки в колени, склонился над Гаем.
— Пьяная ты свинья, — сказал он неуважительно, — щенок дрисливый!
Пошарив в кошеле на поясе у трибуна-латиклавия, он обнаружил целых два денария.
— Надо же! — удивился Луций. — Не всё пропил! Оставив «командира» досыпать у поилки, он пошел на поиски хозяина — надо было накормить лошадей. Животные не виноваты, что людьми берутся командовать дураки.
Гай спал до обеда. Спал на виду у всех постояльцев, раскинув ноги и привалясь к поилке. Чья-то лошадь, серая в яблоках, дотянулась до него и лизнула в лоб. Трибун расплылся в улыбке, не просыпаясь, завозился, издавая невразумительные фонемы, отдаленно напоминающие выражение признательности.
Доев остатки хлеба и сыра, Луций взялся за Гая. Схватив «командира» за пояс, он поднял его и окунул головой в поилку. Легат заверещал, зафыркал, выгнулся, разбрасывая брызги. Пуча глаза, открывая и закрывая рот, как рыба, он обернулся к Луцию.
— Ч-чего? — спросил он в полном ошеломлении. — К-как?
— А никак, — хладнокровно ответил Эльвий. — И ничего.
— В смы-ысле? — промычал Гай.
— Ты где вчера был, командир?
— К-как где? С друзьями!
Легат моментально оскорбился и встал в позу.
— Я что, — надменно сказал он и пошатнулся, — я что уже, права не имею с друзьями выпить?
— Имеешь, — кивнул Змей и заорал: — Потом! Потом имеешь! После того, как исполнишь свои обязанности! Прежде всего ты должен был позаботиться о нас, твоих людях, а потом уже о собутыльниках!
— Чего ты на меня орешь?! — возмутился Гай.
— И вправду, — кивнул гладиатор, — что проку на тебя орать? Все равно толку не будет.
Он отступил на шаг и присел на перила террасы.
— Ты пропил все деньги, — сказал Луций, болтая ногой. — Ты оставил нас без гроша. Нам, возможно, придется шариться по всей Дакии, а на что? Чем ты собираешься кормить нас и лошадей, а? Где нам теперь ночевать? За городом у костра?
Растерянный Гай хлопнул рукой по кошелю, лихорадочно сунулся внутрь.
— Это ты вытащил деньги! — выпалил он. Луций спрыгнул с перил.
— Дать бы тебе, — с чувством сказал он, — врезать бы хорошенько! Да ведь не поможет. Ну, что ты на меня уставился? Иди продавай свою форму! Может, дадут за нее денариев двести.
— Что-о?! — завопил Гай, подскакивая. — Форму?! Ни за что!
Змей вздохнул, гордясь своим терпением — руки у него чесались.
— Вбей себе в тупую башку, — медленно проговорил он. — Если ты найдешь золото, то станешь сенатором, и зачем тебе тогда служба? Если же ты не найдешь золото, то тебе ни служба не светит, ни прения в сенате, ибо уделом твоим будет нищета!
— Я трибун-латиклавий, — пробормотал Гай Антоний.
— Надолго? — усмехнулся Луций. — Ступай — и без денег не возвращайся, трибун!
Латиклавий вышел со двора как оплеванный.
Вернулся он к ужину, одетый по местной моде — в штаны и тунику. Отворачивая лицо, он протянул кошелек Луцию.
— Оставь себе, — сказал тот прохладно. — Этого всё равно не хватит. Придется и мне подзаработать маленько.
— То есть? — хмуро спросил Гай.
— Тут у них игры намечаются, — ответил Змей. — Сходи-ка ты к здешнему квинквенналу, вроде Децим его зовут, и договорись. Скажешь, что ублажить местных соизволит сам Луций Эльвий, непобедимый боец! Пускай выставит против меня пятерых. Ну или сколько ему не жалко. А главное — установи размер приза! Чтоб победителю достались двадцать тысяч сестерциев. Или двадцать пять. В общем, поторгуйся!
— А если у них нет таких денег? — пробормотал легат.
Луций пожал плечами:
— Тогда бои не состоятся… — Он улыбнулся и добавил: — Скоро выборы, и квинквеннал обязательно найдет деньги. Да, и скажи еще, что экипировка тоже за их счет. Любая, кроме ретиария!
— Ладно… — сник Гай и поплелся торговаться с квинквенналом.