— Шагай, — буркнул бастарн.
— О-ох… — простонал легат, наклоняясь, и подхватил нож Геты, воткнутый в снег.
Адномат не ожидал нападения и умер сразу, пораженный в сердце. Заклекотав, он рухнул на колени и упал лицом на обод сколоченного из деревянных плах маховика. Короткий гул возник и угас.
Из темноты вынырнули мальчишки. Они споро раздели и разули надсмотрщика, а потом Гета скомандовал Гаю:
— Раздевайся!
— Зачем?!
— А как ты хочешь смыться отсюда? Тут путь один — через полынью!
— Юпитер Всеблагой! Да ты никак рехнулся!
— Слушай сюда! — сказал Гета с силой и показал на темнеющий неподалеку частокол. — По берегу мимо не пройдешь, а то место, где ты проехал, всегда охраняется. Хочешь на волю? Тогда ныряй в прорубь и плыви по течению подо льдом!
— Плыть недолго, — утешил Гая Сасса, — за частоколом ручей вливается, с правого берега, там большая полынья. Как выйдем, сразу переоденемся.
— В мокрое?!
Гета подал легату два кожаных мешка из-под зерна.
— Одежду суй сюда! И ты тоже, — обратился он к Сассе, — и быстрее, быстрее давайте!
Гай Антоний живо разделся и, ежась от холода, стал запихивать штаны и куртку в мешок. Рядом разоблачался Сасса. И тут Гай выпучил глаза — товарищ белобрысого Геты был девочкой! Вернее, девушкой — груди ее едва выдавались, а темные волосики на лобке прятали маленькую розовую щелочку.
— Т-ты… — еле выговорил легат. — Ты… не мальчик?!
— А то ты не видишь! — огрызнулся Гета. — Хватаем мешки, и пошли! Чем быстрее уйдем, тем быстрее будем в тепле!
Босиком по снегу, пригибаясь за желобами для промывки золота, они добрались до обширной проруби.
— Сасса, сигай первой! — скомандовал Гета. — Ты за нею!
Девушка погрузилась, тихо ойкнув, и Гай прыгнул следом. Ледяная вода обожгла его, сжала, как клещами, — не дохнуть, не охнуть, аж в глазах полыхнуло красным. Изо всех сил держась за мешок с одеждой, Гай погреб в полной темноте, с ужасом думая о ледовом панцире над головой. А если он пропустит полынью?!
Но нет, впереди-вверху показался свет — это луна отражалась в чистой воде полыньи. Гай вынырнул и тут же ощутил под коленками галечное дно. Выпрямившись, он пошагал к берегу, белевшему снегом. На фоне темного леса мелькало светлое пятно — это одевалась Сасса.
Легат тоже принялся развязывать горлышко мешка, но пальцы его совершенно задубели. Помог Гета. Он молча перерезал завязки.
Колотясь от холода, Гай оделся. Лучше ему не стало — река забрала всё тепло тела.
— Бегом в лес, — скомандовал Гета, — пока они собак не пустили по следу! На ходу согреемся, а потом разожжем костер. Ты кресало сняла с Андабата?
Сасса энергично покивала.
— Тогда бегом! И они побежали.
Ночью повалил снег, и сразу похолодало, поднялся ветер. Но беглецы были рады — пороша заметет все следы, перекроет все запахи!
В глухом лесу Гета развел большой костер. Гай сразу согрелся, а вот Сасса, как ни куталась в свою дырявую куртку, продолжала дрожать. Безрукавка Андабата спасала плохо. Легата резануло жалостью.
Он решительно снял с себя меховую куртку и поменялся с Сассой, взяв себе одежку бастарна. Вымолвить слова благодарности у девушки не получилось, но признательный взгляд ее, брошенный на Гая, говорил яснее, чем на любом языке. Сасса закуталась в куртку и скоро перестала трястись.
— Надо малость поспать, — сказал Гета подобревшим голосом.
Суковатой палкой он сгреб уголья в сторону, а на горячее место кострища набросал еловых веток.
— Ложитесь!
Беглецы легли, уложив Сассу в середку, и скорчились, слушая, как завывает ветер, теребящий верхушки сосен. Изредка до их лиц добирались снежинки, но тепло прогретой земли перебарывало зиму. Гай осторожно приобнял Сассу, доверчиво приткнувшуюся к нему, и закрыл глаза. Непомерная усталость последних дней погрузила его в сон, как в черную воду.
Проснулся он от холода и увидел Гету, раздувающего угли.
— Погреемся чуток, — проворчал он, — и двинем дальше.
Уложив в разгоревшийся костер смолистые сучья, юноша закутался, обнял себя руками и нахохлился, впитывая жар всем телом.
— Как вы оказались на руднике? — спросил Гай. Гета пожал плечами:
— Как все. Отца еще на войне убили, мать пошла в лес и пропала. Налетели язиги, схватили нас. Продали эллинам. Те спихнули Диурпанею.
— Так Сасса — твоя сестра?
— Можно подумать, ты еще не догадался.
— Ну-у. Как тебе сказать. А лет-то вам сколько?
— Мы в зимах считаем. Мне семнадцатая пошла, а сестра на зиму младше.
Вдруг Сасса встрепенулась.
— Слышите? — прошептала она испуганно. — Собаки!
Гай прислушался. Да, издалека доносился лай — грубый, басистый лай сарматских псов, остроухих, длиннолапых, зубастых.
— Ходу! — выдохнул Гета.
Гай схватил Сассу за руку и понесся вперед, следом за Гетой, чья спина так и мелькала впереди.
Поднажав, легат поравнялся с мальчишкой, внезапно схватил его за плечо и повалил в снег, тормозя ногами изо всех сил.
— Сто-ой!
— Ты чего?! — выкрикнул Гета, выплевывая снег.
Гай, ни слова не говоря, показал, чего. Поперек тропинки, четко выделяясь на снегу, была натянута оленья жилка.
— О, Замолксис… — прошептала Сасса, зажимая рот ладошкой.
— Не топтаться, — резко сказал Гай. — Осторожно идем дальше, перешагиваем и идем!
По очереди они переступили растяжку. Гета с содроганием увидел в кустах тускло блеснувшую стрелу.
— На кабана ставили, — пробормотал он севшим голосом.
— Надеюсь, пес не ниже вепря, — сухо сказал Гай. — Бегом отсюда!
Они сбежали по склону и взобрались на противоположный. Уже переваливая гряду, Гай расслышал дикий собачий визг.
— Готов! — улыбнулся кровожадно Гета.
— Так им и надо! — мстительно проговорила Сасса.
И они побежали дальше, пока не выскочили на укатанную дорогу, снег на которой был умят колесами и копытами.
— Туда! — показал Гета, и они почесали, повторяя изгиб виа.
Гай на бегу прислушался, пытаясь уловить лай, но услышал его совсем с другой стороны. Потом он уловил ржание, многочисленный говор, и вот, за редким частоколом сосен открылась Фактория Августа — обычнейший каструм, обнесенный квадратом стен. Правда, множество палаток стояло и за стенами, не вмещаясь в лагерное пространство. Десятки легионеров ходили между шатров, переговариваясь, похохатывая. Все были одеты по-зимнему.