– Она должна была начаться?
– Не видел к этому никаких оснований. Вы так говорите потому, что что-то произошло?
– Нет. Вы можете не волноваться. У вас есть еще какие-нибудь вопросы ко мне?
– Только один: в каком настроении президент?
– Он умеет делать себе настроение. Если у вас нет возражений, мы продолжим наш разговор уже в Овальном кабинете.
– Никаких возражений.
Они раскланялись, и Даллес удалился, перед выходом в коридор еще раз взглянув на Виктора. Галлахер сиял улыбкой Чеширского кота.
– Все идет великолепно, Виктор, вы даже сами не представляете. Не хотите ли стаканчик для пущей уверенности?
– Я чего-то должен бояться после вчерашнего?
Приемник из-за двери спальни весело наигрывал «Все зависит от тебя» в стиле регтайма.
«Когда же они начнут превращать меня в своего агента влияния? Или уже превращают, но я не замечаю?»
– Кстати, насчет вчерашнего, – заметил Галлахер. – Я должен заранее извиниться за неудобства, но перед визитом к президенту ваше оружие придется сдать. Таков порядок после покушения 1936 года. Вы, наверное, о нем уже слышали?
– Да, я рассказывала об этом, – вставила Джейн.
– Друзья уговорили Босса надеть под одежду недавно подаренную ему гибкую кирасу фирмы Баррат, какую носят особые агенты Скотленд-ярда. Это и спасло его от пули сорок пятого калибра. С тех пор людей, что заходят к нему, тщательно проверяют. Кстати, мне уже рассказали – у вас был какой-то особый способ ношения оружия?
– Надеюсь, вы не считаете меня зомбированным камикадзе?
– Простите, кем?
– Если не ошибаюсь, – подсказала Джейн, – Камикадзе – японское название тайфуна, который в тринадцатом веке уничтожил корабли монголов у берегов Японии, а зомби – это из фильма Виктора Гальперина, старринг Бела Лугоши, помните, что Дракулу играл?
– Уфф… Трудности перевода… Короче, я не чокнутый вроде Гаврилы Принципа.
– О, теперь понятно.
– Да и способ неэффективный и устаревший.
– Есть новые?
– Надо кого-то убрать?
Борис громко рассмеялся.
– О нет конечно. Вы уже прошлись по Вашингтону? Как вам показался город?
«Что же случилось? Как-то странно и грубо сработал Сталин, так что Даллес сразу догадался. Тоньше надо было, незаметнее… Хотя кто сказал, что Сталину надо было незаметнее? А если он рассчитывал, что Даллес догадается и воспримет это как угрозу? Зачем? Зачем провоцировать? Зачем блефовать, делать видимость угрозы? Хотя информационная война – это не видимость угрозы, и Даллес это понимает. Угроза, угроза… Ну да, это угроза, на которую Америка симметрично ответить не может. А чем она может ответить асимметрично? Послать флот? Пусть сначала с японцами разберется. Грозить бомбой? Ну так нету у нее сейчас этой бом… Правильно. Бомбы нету, вот Сталин и создает угрозу, чтобы Лонг ответил ядерным проектом. Загнать в угол. А достать Америку Россия может только удаленным доступом, через эфир».
Отель на этот раз они покидали через черный ход и погрузились в «Паккард-шесть» с универсальным кузовом, черный, с нарочито торжественной облицовкой радиатора, придававшей машине несколько старомодный вид, и «стейшн» – желтыми деревянными боковыми стенками кузова. Этакое сочетание правительственного лимузина с колхозной полуторкой. Подойдя поближе, Виктор увидел, что стенки не деревянные, а это плоские листы металла выкрашены «под дерево».
«Броня?»
«Паккард» внутри оказался шестиместным. Борис сел рядом с водителем, Джейн и Виктор влезли на задние, а перед ними, на укороченном диванчике, устроилась пара охранников с хорошо развитыми челюстями и автоматами, очень похожими на классический МП 40. Только вот горловина, куда магазин вставлять, какая-то хлипкая, а щечки пистолетной рукоятки были не из черной пластмассы, а деревянные.
«Опытный, что ли? Видимо, это и есть та самая новейшая «Эрма», о которой Дегтярев рассказывал?»
– А стволы все-таки немецкие? – спросил Виктор у Джейн, устраиваясь поудобнее на кожаных подушках.
– Это из разведшколы. «Томми-ган» здоровый, с ним в авто неудобно.
Радио в правительственно-колхозном «паккарде», конечно, было включено, и озорные синкопы «Суони-ривер» в исполнении бэнда Эрскина Хоукинса разливались по солнечной панораме Вашингтона, перемежаясь с клаксонами, и ветерок играл занавесками, а ноздри щекотал запах бензина и горячего асфальта, и, несмотря на культовые игрушки у охраны, стойко ассоциирующиеся с фашистской оккупацией, жизнь казалась прекрасной и беспечной.
Будем надеяться, по дороге на нас не нападут, как на Володарке, подумал Виктор, и тут же отметил некоторую странность. Не проще ли было Хуммелю организовать похищение накануне вечером, когда они с Леной преспокойненько ехали на извозчике по ночной Бежице без всякого прикрытия? Единственное, что приходило в голову, это то, что ни Хуммель, ни его люди после мочилова на Саратовской не могли показываться в Бежице. Типа, как в деревне, каждый человек на виду, и незнакомого (или, наоборот, знакомого) сразу заложат.
– Служебные помещения в Белом доме на первом этаже, а на втором – жилые. Зал, столовая, Зеленая, Голубая, Красная комнаты…
– Да-да, я знаю.
– Понимаю, тебя, наверное, подготовили?
– Да, в общем, сам готовился.
«Угу. В интернете про Белый дом можно нарыть все что угодно. Помнится, в девяносто шестом… Или в девяносто седьмом? Ну когда у нас первый провайдер появился. Помнится, тогда вообще все балдели: как так, можно прямо со своего компа соединиться с компьютером Белого дома… Дабл-ю, дабл-ю, дабл-ю, уайтхауз точка гов… Кока-кола – это просто лимонад».
– А как тебе тогда Голубая гостиная?
– Очень хороший вкус. Такое очень приятное сочетание цвета паркета, обоев, бордюра, формы мебели, только непривычно, что без углов: она же над Овальным кабинетом… Джейн, а ты была в Петергофе? В Екатерининском дворце?
– Никогда. Только на картинках.
– А мне довелось. И в Зимнем дворце, и в Летнем.
– Серьезно?
– Конечно. Ну Белый дом – это, конечно, тоже красиво: хрустальные люстры висят, занавески, картины… В Восточной комнате стоит рояль?
– Не помню… Не обращала внимания.
– Да, жаль, что нет возможности в ответ показать тебе Зимний с Эрмитажем, царский дворец в Ливадии, дворец графа Воронцова очень оригинален… А, черт, я же перед отъездом не отпросился съездить посмотреть Янтарную комнату! Теперь всю жизнь буду жалеть.
– Не расстраивайся, может, еще и съездим.
– Да знаешь, с такой работой если чего упустишь…