За отвлеченными разговорами они добрались до порта. Однако и здесь было хоть глаз выколи.
– Маскируемся, – снова прокомментировал оперативник. – Флот с Черного моря пока не может подойти, а кто нас прикроет.
– А авиация? Вон сколько ее на аэродроме было.
– Да, – повернулся в темноте энкавэдэшник, – а если их линкоры подойдут или эсминцы? Вы помните, что они сделали в южной Франции?
Гриценко помнил, в смысле читал. Тогда англичане потопили флот бывшего союзника – Франции, после того как Петен сдался. «Да, не хотелось бы здесь этого, – подумал он. – Здесь кораблей поболее будет, и сколько первоклассных, о которых советскому флоту пока только мечтать. Правда, кто-то рассказывал, что линкоры у нас тоже строятся, но когда их еще доведут до ума, да и не просто их с Балтики переправить сюда, под носом у Великобритании, не говоря уж о том, что там они нужнее».
Затормозили возле самого трапа. Сердце защемило от ударившего в нос знакомого запаха моря и большого корабля. У них проверили документы, подсвечивая фонариком, и пропустили наверх. Поднимаясь по раскачивающейся в темноте лестнице, Гриценко испытывал радость, как будто уже качался на капитанском мостике посреди Средиземного моря.
Когда за ними неслышно закрылась обрезиненная по краям дверь, он едва не ослеп – от многочисленных ламп. Здесь их встретил старшина пехотинец.
– Наденьте! – сказал он повелительно, отдавая честь.
Это были противогазы. Гриценко не пользовался ими давненько, он больше привык к респиратору, при отработке учебных тревог по тушению корабельных пожаров.
– А зачем? – вырвалось у него невольно.
– Надо, надо, – подстегнул его опер, сам он уже облачился и говорил словно из закрытого отсека.
Теперь вниз их повел появившийся откуда-то рядовой.
– Здравия желаю, товарищ капитан третьего ранга, – приветствовал его еще один мордастый подполковник. – А все-таки молодец товарищ Сталин, что форму офицерскую вернул – любо-дорого смотреть. Как добрались? Устали небось при перелете? Подумать только – Альпы перемахнули. Но разве могли мы раньше такое представить, товарищи?
Мордастый подполковник говорил возбужденно, с верой в глазах. Противогазы гости уже сняли. Гриценко пытался пригладить вздыбившиеся волосы – никак не получалось.
– Как вам корабль? – спросил мордастый, представившийся Иваном Петровичем Мокиным.
– Да не видел еще, – ответил Гриценко, пожимая руку и также представляясь.
– Ничего, дорогой товарищ, увидите. И не только увидите, – Мокин поднял вверх указующий перст, – а еще и поплывете на нем, поплывете под флагом нашей Родины.
«Никак, замполит, – констатировал Гриценко. – Ладно, чего время за разговором трепать, нужно действительно осмотреть корабль».
– А всегда пожалуйста, – лучезарно улыбнулся Иван Петрович, когда Гриценко выразил свою просьбу вслух. – Посмотрите, пощупайте что надо, а потом поговорим, так сказать, по вашим свежим впечатлениям. Я буду тут, у себя, в этих скромных апартаментах, я ведь человек маленький – партийная совесть. Это вам капитанскую каюту выделили, вот там простор, скажу я вам по секрету. Сейчас позвоню, вызову для вас сопровождающего. Противогазик не забудьте, у нас покуда без него нельзя. Здоровье ваше товарищу Сталину еще требуется.
Панин уже привычно выскочил из трамвая (вагон был красивый – производство Французской Коммунистической Республики) и желал перепрыгнуть в идущий дальше от конечной троллейбус, когда краем глаза заметил неладное. Оттуда, с наблюдаемой боком стороны, выдвинулся в его сторону человек в форме. Панин, не останавливаясь, покосился в его направлении и сразу же повел глазами дальше, словно в рассеянности не видя окружающего пейзажа. Там, в двадцати метрах, возвышался высокий отглаженный майор и с ним два сержанта – военный патруль, это было понятно, даже если бы они не носили своих опознавательных блестящих блях со стороны сердца. А вот третий – ефрейтор – самый младший по званию и, наверное, по сроку службы – летел в сторону Панина – хотел выдать приглашение: «Гражданин, подойдите, пожалуйста, к начальнику патруля города-героя Москвы». Спасибо большое, мы как-нибудь…
К «приглашению» не стоило относиться с ухмылочкой, ляпать что-нибудь вроде: «Товарищ начальник, зачем я нужен-то? Ведь уж давненько в армии отслужил, чем могу быть интересен?» Но здесь был не старый, добренький социализм раннего детства Панина – здесь военный патруль имел право проверять документы у любого встречного-поперечного, а слишком подозрительных передавать по эстафете милиционерам. Кстати, милиция обладала сходными функциями в отношении военных – эдакая тимуровская идиллия взаимовыручки и братско-ведомственной поддержки.
Панин взял старт, мгновенно сменив торопливую деловую походку на бег. Оглядываясь, он зафиксировал, что ефрейтор раздумывал не более секунды, тоже ускорился. И те, старослужащие, тоже не остались в стороне. Становилось интересно.
Панин на мгновение остановился за первым поворотом. Пришлось ждать лишь несколько биений сердца, когда на него вылетел трудяга-ефрейтор. Панин стукнул его по носу и, не дожидаясь его красивого падения, вновь развернулся для бега. Прохожих не надо было раздвигать, они сами поспешно шарахались от греха подальше. Он сделал еще одну остановку, когда понял, что один из сержантов бегает очень быстро. Снова пришлось замедлить движение, перейти на вялую трусцу, а потом резко развернуться, ориентируясь по звуку шагов.
Теперь удар получился совсем жестокий – на встречном курсе, возможно, он сломал служаке переносицу – он совсем не хотел этого, но так сложилось. Третий преследователь явно не был спринтером, и Панин оторвался.
Затем пришлось делать несколько ложных пересадок, дабы запутать след окончательно – он хотел убедиться, что «хвост» отсутствует. Да, товарищ начальник патруля, знали бы вы, кого только что чуть не задержали, шутка сказать, не просто шпиона – посланца из другой вселенной!
Даже в том, родном мире про старую московскую гауптвахту рассказывали легенды. Панина специально просветили по этому вопросу. Не стоило попадать туда даже местным офицерам, а уж о срочной службе и говорить нечего. Тот, кто направлялся туда на трое суток, мог просидеть суток семьдесят, начальник, или же дежурный прапорщик, мог добавить по своему желанию сколько душе угодно. Понятно, его душе – не твоей. А выпускали оттуда тоже своеобразно, без всяких документов о выписке. Попробуй доберись в родную часть через всю Москву, где снова патрули. Некоторые достигали родной казармы пешком, мелкими перебежками, по ночам, за несколько суток, хотя ехать в метро днем – полчаса. Так ведь это в нашем родном мире всего лет двадцать назад, а здесь, где у генералиссимуса Сталина собственный мавзолей? Нет, стоило побегать.
В противогазе было крайне неудобно участвовать в экскурсии, но снимать и вправду не разрешили. Да, на таких больших кораблях Гриценко еще не бывал, тем более внутри. Осмотра здесь было, конечно, не на один день, но хотя бы беглое впечатление надо было составить. Вообще-то, что неприятно поразило, так это царящий бардак, полное отсутствие чистоты. То там, то здесь попадались под ноги какие-то бумаги, мусор. Но все равно кто-то незримый держал руку на пульсе действительности – некоторые встречающиеся двери оказались опечатаны.