– Конечно, соображаю, товарищ генерал армии, – кривится генерал-лейтенант. – Со страху можно напридумыть даже, будто начата военная атака на территорию страны.
– Вот именно и так точно! – не слабый указательный палец генерала армии Ерпылева целит вверх как баллистическая ракета. – Можно сделать выводы, что все верхние цепочки командования – в том числе мы с вами, генерал, – уже не существуют. Испарились от подрыва «минитменов». А теперь поверху рулит разведчик, для выявления неистребленных анклавов наших стратегических сил. Однако в этих условиях мальчишка не растерялся, а, приняв всю ответственность на себя, завалил гада.
– Да, но… – начальник Забайкальского округа сводит брови, размышляя. – Как же теперь…
– Понятное дело, что не стоит все осуществлять прямолинейно, Валентин Константинович, – кивает чернявая крупнокалиберная голова. – Негоже нервировать «пиджаки». У них специфическое представление о жизни. У нас, военных – свое. Разберитесь с виновными в обрыве связи. Накажите там кого-нибудь. А лейтенанту… Орден, пожалуй, не стоит. Тихонько переведите его в другую часть, так чтобы на месте происшествия его и след простыл. Лучше в другой округ суньте. Повысьте в должности. Неплохо бы командиром дивизиона. Лучше комплексом ближнего действия. «Эс-двести» слишком немобильный, а нам – мне – требуются способные, агрессивные командиры. Пусть постажируется некоторое время внутри Союза, а там – в «горячую точку», где ему и место. Можно, вообще-то, и сразу.
– Но звание у него для комдива маловато – старлей…
– И со званием что-нибудь прикиньте, само собой. Мне, что ли, тебя учить, Валентин?
– Понял, Андрей Юрьевич. Ну, тогда…
– Все, генерал! – суровеет генерал армии. – Время! Если мы каждому летехе станем уделять столько времени, то что нам делать в этих кабинетах? Дел невпроворот. Давай, что там по твоему Забайкальскому в плане передислокации?
– Ага, да… Тут такие соображения, товарищ генерал армии. Мне тут с Улан-Батора перебросили две бригады, и я думаю усилить ими…
Идет плановая генеральская работа. Движется своим чередом.
Скорость – есть параметр силы. Один из основных. Сильных фигур требуется на карте гораздо меньше, чем маленьких и хилых. Одна заменяет десять, а порой и сотня обычных фишек с ней не сравняются. Однако здесь не шахматы и не захватывающие бои в шашечного Чапаева. И значит, на поле далеко не все проглядывает сразу. Если начнешь перетаскивать с места на место десяток дивизий, то заворошится вся внедренная агентура. А если просто мгновенно, в течение пары часов, перетянешь на глобусе пяток самолетов, то кто всполошится-то? Попросту не успеет.
AF-12 «Черный дрозд» страшно быстрая штуковина. Мало того, что она перебрасывается с аэродрома на аэродром своим ходом, практически мгновенно, бесшумно из-за чудовищной высоты, да еще и невидимо из-за того же параметра, так еще на поле боя ей равных нет.
В свою очередь, «семидесятки» обладают шикарной ударной скоростью. Действовать против них в фазе их собственной зоны боевой работы страшно сложно. Можно попросту не успеть. Однако в своем крейсерском режиме они уязвимы. Скорость подхода в зону действий дозвуковая – девятьсот километров. Но «Черный дрозд» – это оскал империализма в чистом виде. Он всегда ходит на сверхзвуке, а если надо, то нарезает по атмосфере сразу три Маха. Значит, появление даже единственного хищника этого вида над зоной подхода «М-70» это почти гарантированная катастрофа. И если в фазе перехвата атаки «семидесятки», когда та сама прет со скоростью две с половиной тыщи километров в час, «AF-12» сможет перехватить, скорее всего, только одну, то когда гидропланы на подходе, можно зайти в атаку раз, и еще раз, и еще. Ведь что для сверх-истребителя жалкие девятьсот километров? Даже ежели цели идут не гуськом, а в десятке километров друг от друга, для трех Махов – это полная ерунда. Первую американский супермен атакует на встречном курсе, следующую ему приходится догонять после разворота, третью снова на встречном, четвертую опять сбивать вдогон. Конечно, каждый раз ему приходится делать разворот, а на подобных скоростях это даже не десятки, а сотни километров. То есть сбить слишком много целей «AF-12» не способен. И потому на поле боя он не один. С бескрайних канадских пространств сняты сразу пять машин, оборонявших север Канады, а значит, и США. Это очень большой риск. Но что еще Штаты могут перебросить на юг такого, что склонило бы чашу весов в нужную сторону? Разве что авианосное соединение?
Но сколько времени движется к месту действия авианосная ударная группа? И надо еще умудриться скрыть передвижение столь значимой фигуры. Удар следовало нанести быстро и решительно, дабы обнаглевшие русские Вани не успели переменить тактику и заменить фантики «семидесяток» на что-нибудь другое. И к тому же, у братьев по крови – англичан – уже находился в зоне Фолклендов авианосный отряд. И чем им это, собственно, помогло?
Макаровскому было скучно – вместо любимых им сверхзвуковых мясищевских красавцев пришлось довольствоваться каким-то дозвуковым примитивизмом фирмы «Боинг». Понять мировую буржуазию было, конечно, можно. Позволить полеты к себе сверхзвуковой авиации русских, пусть даже не слишком популярного, но реального «Ту-144», это при каждой его посадке забивать гвоздь в свой разлюбезный эксплуататорский строй. Попросту увеличивать ряды запрещенной, но все равно существующей компартии США.
Членкор АН СССР летел именно в Соединенные Штаты. Кстати, впервые в жизни. Было даже несколько волнительно. Николай Александрович бывал во многих местах, включая Антарктиду. Основной полигон для сверхбомб находился именно на шестом континенте. Время от времени Советский Союз взрывал там такое, что будь это в каком-нибудь более населенном месте, то крики всяких экологов сравнились бы громкостью с самим взрывом. Особенно с заокеанской стороны. Там опасались, что череда подобных испытаний в конце концов расшатает антарктический полярный щит, и оттуда начнут откалываться айсберги размерами не сто километров на сто, как сейчас, а может, и все пятьсот на пятьсот. Уж не хотят ли русские большевики утопить Бостон, Нью-Йорк, Лос-Анджелес и так далее?
Однако прибывший по этим экологическим делам Макаровский, вначале с помощью логарифмической линейки, а потом и наличествующей в московском институте большой ЭВМ, доказал, что ничего страшного не случится. Даже если на четырехкилометровой толщины льду Антарктиды взорвать все атомные материалы обоих антагонистических блоков, уровень Мирового океана поднимется лишь на миллионные доли метра.
После публикации статьи Макаровского в ведущих научных журналах социалистического полушария, а также ее популярного изложения в обычной прессе, экологи несколько поутихли.
Николай Александрович Макаровский летел в Нью-Йорк. Официально – на конгресс физиков, но, по сути, его миссия имела политический окрас. Именно этому политическому и даже военному окрасу он и должен был кланяться за возможность посмотреть Америку. Иначе кто бы его выпустил? Даже не просто научные мозги, это уж само собой, но еще и человека, ведущего исследования в самой засекреченной теме. Нащупывающего воронку перехода между мирами.