К Маркову, оглядывавшему поле боя с перрона, подскакала конная группа — Корнилов, его адъютанты и знаменосцы с трёхцветным флагом.
— Где генерал Марков? — громко поинтересовался Верховный. — Позвать генерала Маркова!
— Тут я! — отозвался Сергей Леонидович, не чинясь. — Эх, сошли бы вы, что ли, ваше высокопревосходительство! Большевики, хоть и плохо воюют, а подстрелить могут и сдуру.
— Небось, не убьют, — улыбнулся Корнилов. — Ещё пора не пришла. Кто у вас на левом фланге, Сергей Леонидович?
— Я послал туда подкрепление.
— Сколько?
— Сорок пять человек и пулемёты, когда понадобится, сам отправлюсь туда с конными. Кроме того, у меня ещё в резерве две роты — 2-я и техническая.
Шум стрельбы и канонады доносился всё громче, усиливаясь и ускоряясь.
— Кажется, Сергей Леонидович, — встревожился Корнилов, — придётся нам здесь заночевать.
— Ночевать не будем! — отрезал Марков.
Тут сразу две бронеплощадки красного бронепоезда нащупали станцию и обрушили на неё свой огонь. Корнилов со свитой ускакал к Новолеушковской, а Марков скачками понёсся под бетонный переезд. Авинов с Тимановским юркнули туда же.
— Чёрт возьми! — весело выругался генерал. — Красная сволочь, видимо, заметила мою папаху и, не жалея, бросает снаряды. Как бы не попало по цепям! Нужно переждать здесь несколько минут.
Кирилл чувствовал себя неуверенно, ощущая всей спиной, как землю сотрясают взрывы.
Пригибаясь, чуть ли не падая, под защиту бетона вбежал поручик из артиллеристов.
— Батарея на позиции, ваше превосходительство! — выдохнул он.
Марков энергично потёр ладони.
— Ну, скоро мы пошлём «красным» снаряда три и — в атаку!
Подхватившись, он побежал к передним цепям. Зажав в себе все страхи, следом ринулся Авинов.
Перебежками, с болтавшейся на ремешке через плечо плёткой, генерал добрался до цепей, держа папаху в руке. Кирилл упал неподалёку, приготавливаясь стрелять по врагу.
— Жарко? — громко спросил Марков.
— Жара, ваше превосходительство! — радостно загалдели добровольцы. — Патронов нет!
— Вот нашли чем утешить! — фыркнул Сергей Леонидович. — В обозе их тоже нету! По сколько?
— Десять, пятнадцать, двадцать…
— Ну, это ещё не плохо. Вот если останутся одни штыки, то будет хуже!
А в следующий момент притормозивший «Орёл» наехал на «красный» поезд — его контрольные платформы с грохотом ударили буферами переднюю бронеплощадку. Круглая орудийная башня, венчавшая её, стволом пушечным указывала в степь и не двигалась — то ли заклинило, то ли некому было стрелять.
Пальнули лишь с хвостовой площадки, целясь наобум, — снаряд просвистал в степь, вырывая воронку и раскидывая бурьян. И тогда из бронепоезда полезли матросы-красноармейцы. Они кинулись в атаку на «Орла» по обеим сторонам железнодорожного полотна, с винтовками наперевес и с криками «ура!».
К Маркову подскакал красавец-казак, высокий ростом, с красным башлыком 17-го Баклановского полка.
— Есаул Власов, ваше превосходительство! — лихо козырнул он.
— Очень рад вас видеть, есаул Власов! — нетерпеливо ответил генерал. — Как нельзя вовремя подошли: на наш левый фланг наступают матросы… Как бы до штыков не дошло! Атакуйте их, только поскорее!
— Слушаюсь, ваше превосходительство!
Власов изящно отдал честь, скачком сел в седло и, круто повернув коня, карьером [81] понёсся к своей сотне. Через пару минут лава казаков [82] в сорок шашек с гиком бросилась в атаку. Затрещала беспорядочная пальба — и стихла.
— Вперёд, бегом! — покрикивал Марков.
— Есаул! Есаул! — Казаки плакали, не скрываясь. — Власова убили!
Все подводы и грузовики уже одолели переезд. Они спешили вперёд, пыля по улочкам Новолеушковской. Личный состав валом валил, догоняя обоз.
Команда «Орла» отстреливалась сквозь бойницы — «красные» бежали вплотную к бронепоезду, в «мёртвой зоне» — туда пулемёты не доставали. Вот какой-то матрос запрыгнул на лесенку, пытаясь просунуть винтовку в амбразуру. Кто-то из кадетов появился на крыше бронепоезда, успевая выстрелить трижды, — убитый матрос упал. Резко выпрямляясь и вздрагивая, «белый» полетел следом за «красным».
Дико завизжали колёса. Пыхтя и лязгая, «Орёл» принялся толкать обездвиженный бронепоезд. Атакующие красноармейцы заметались, кто-то из них швырнул гранату — осколки посекли самого швырнувшего.
«Орёл» уходил всё дальше, прогрохотал по мосту, и артиллеристы-добровольцы решились на выстрел, уже не боясь задеть своих. Ударили шрапнелью — снаряд лопнул на уровне пояса, веером скашивая живые тела красноармейцев-сорокинцев, шпигуя их раскалённой картечью, — белое облачко, маленькое и густое, разошлось, редея и подымаясь вверх. А под конец боя в лаву развернулись калединцы, наехали на «красных», добивая на всём скаку выживших, догоняя разбегавшихся.
— Уходим, — спокойно сказал полковник Тимановский, раскурив трубку, и пошагал к станице. Его рота и весь полк Маркова двигались в арьергарде, прикрывая Добровольцев с тыла.
Отдохнув в Старолеушковской, миновав Ирклиевскую, Журавскую и Кореновскую, добровольцы двинулись в Закубанье — разведка донесла, что под Екатеринодаром большевики сосредоточили крупные силы и значительную артиллерию, так что прямой путь на столицу Кубани был закрыт, а брать город большой кровью Верховный правитель не стал бы — людей жалко, да и мало их. Тогда генерал Алексеев предложил переиграть противника — ночью перейти Лабу и свернуть резко на запад, к черкесским аулам, чтобы ударить по кубанской столице с юга. Корнилов дал «добро»…
…Кирилл шагал и радовался, что ему попались крепкие сапоги, — у иных уже и подметки отвалились, приходилось их верёвками подвязывать. Припасы тоже кончались, но вот такого позорного явления, как «самоснабжение», пока удавалось избежать — генерал Врангель, человек не только благородный, но и нетерпимый к чужой низости, обещал грабителей вешать — и пару раз сдержал своё слово… [83] Корнилов принял сторону барона.