Девушка сжимала в руках большой лук, пристраивая «громовую стрелу». Рядом встала Давашфари, вооруженная тем же манером. Между ними суетился Го Шу с факелом в руке.
– Щиты сплотить, – скомандовал Лобанов.
Индийцы были уже готовы броситься на римлян, жрец потирал руки за спинами воинов, как вдруг над портом разнеслось пронзительное шипение, и две ракеты сорвались с тетивы, чертя чадные шлейфы дыма.
Одна стрела вонзилась жрецу в заднее место, изогнув Си Тегуха дугою. Подняв тонкий поросячий визг, жрец кинулся прочь, неуклюже переставляя ноги.
Вторая стрела ударила по стражникам – сбив с ног одного, ракета отрикошетила, закрутилась и взорвалась. Взвыв дурными голосами, воины бросились в стороны, спасаясь от гнева Шивы, ставшего на сторону чужаков.
– Бегом! – гаркнул Сергий.
Римляне, пыхтя под тяжелыми щитами, кинулись к ша-чуаню. Моментом перебросав груз на палубу, они перекинули туда же швартовы и перепрыгнули на борт сами. Рывками поползли вверх жесткие паруса, заработали весла-юло.
Волнение за стенами города было заметно, но никто не выбегал на пристань, не стрелял и даже не грозил уходящему кораблю. Видимо, римлян записали в ракшасы.
Еще до вечера «Чжэнь-дань» обогнул Яву с севера, входя в пролив и минуя мрачный конус вулкана Кракатау, который лениво курился, дожидаясь своего часа.
Необозримый океан открылся перед экипажем шачуаня. Арабы называли его Китайским, сами ханьцы нарекли Западным.
А ближе к вечеру, когда село солнце, на востоке тускло заалело отражение парусов. Лоу-чуань взял след.
1
Совсем недавно Сергий упивался простором моря, а ныне изведал истинный размах далей – ша-чуань вышел в открытый океан.
Это сразу почувствовали все на борту – исчезла толкотня морских волн, теперь от горизонта до горизонта катились на запад океанские валы. Широко развертывая перед беглецами свои склоны, величаво, медленно и грозно вздымая пенистые гребни, они шли и шли, эти бесконечные гряды водяных гор, мерно и плавно вознося «Чжэнь-дань» поближе к лазурным небесам и опуская рядом с голубой пучиной.
Океан словно дышал, баюкая на себе хлипкую джонку, утлую скорлупку, затерявшуюся среди ветров и течений. И – океан жил своей жизнью.
Уже на второй день плавания ша-чуань попал в плотный косяк рыбы. Большая синяя акула сверкнула своим белым брюхом, скользя под кормой, на которой Эдик и Чжугэ Лян изображали помощников кормчего.
А ближе к полудню корабль нагнали дельфины. Они проходили огромной стаей – сплошной массив черных блестящих спин. Куда ни глянь, всюду выскакивают эти крутолобые симпатичные существа, играя с ша-чуанем в пятнашки. И у кого только язык повернулся назвать их «морскими свиньями»?
Целые стаи летучих рыб вырывались из воды, трепеща длинными грудными плавниками. Порой они проносились над палубой, этакие большеглазые жирные селедки, похожие на огромных стрекоз, и врезались в парус – вахтенным вменялось в обязанность собирать дармовой улов и сдавать дежурному коку. В жареном виде летучки напоминали форель.
После обеда показалось стадо китов. Добродушные великаны, блестя на солнце, сопели и пыхтели. Курс стада пересекался с тем, на который легла джонка, но киты и не подумали сворачивать – перли и перли, расталкивая воду громадными, лоснящимися черными лбами. Буквально у самого борта вожак нырнул, широченная иссиня-черная спина не спеша скользнула под днище и погрузилась в голубую толщу. Прочие киты ухнули следом.
Постоянно мелькали вокруг корифены – яркие, они переливались в воде сине-зеленой чешуей, плавники сверкали золотом. Корифены азартно гонялись за летучими рыбами, а насытившись, поворачивались на бок, разгонялись и выскакивали из воды высоко в воздух, чтобы затем шлепнуться в воду плашмя. Весу в каждой рыбине было с пуд, так что брызги летели фонтаном. Тут же следовал новый прыжок, еще и еще, с волны на волну – рыба играла, притом играла и в прямом смысле этого слова тоже. Однако игривость корифены тут же пропадала, стоило ее поймать на ужин – тогда она кусалась. Однажды Эдик промешкал, вытягивая добычу из воды, и рыбина как следует его тяпнула. Чанба долго потом ходил с завязанным пальцем ноги и прихрамывал. А не зевай!
Однажды, когда Сергий стоял на руле, океан к югу от джонки закипел: косяк корифен пронизывал волны, словно позолоченные торпеды выпустили залпом. Рыбы неслись, как безумные, больше по воздуху, чем по воде, вспенивая голубые валы, а следом зигзагом мелькало черное тело акулы-молота, больше похожее на совершенный механизм.
Корифены дунули на север, акулища, лоснясь спиной, красиво изогнулась и рванула вдогонку.
Впрочем, акул на ша-чуане никто особо не пугался, даже несмотря на зловещие россказни Эдика. А вот кальмары страх вызывали.
Юй Цзи просто бледнел, когда в ночную вахту на поверхность всплывал огромный кальмар с мерцающими, точно фосфор, чудовищными зелеными глазами. Головоногие появлялись и днем – вода у борта могла вдруг забурлить, запениться, и в воздухе будто большие колеса принимались вращаться. При этом корифены сразу бросались наутек.
А порой океан хвалился своими сокровищами, как ребенок коллекцией марок, показывая существа, никому на корабле не ведомые. То всплывет рыба толстая, с темной спиной и белым брюхом, с тонким хвостом и множеством шипов. Или появятся бурые, с тонкими рылами, с большими плавниками около головы и огромными серповидными хвостами…
…Сергий зажмурился, вдыхая полной грудью. Если бы не проклятая закорючка на горизонте, то вырастающая в размерах, то тающая, отмечающая лоу-чуань, весь океан был бы их!
Пути открыты, кругом безбрежный простор, сам небосвод словно излучает мир и приволье – и с каждой милей близится берег, который если и не родной им, то по крайней мере свой.
Однако лоу-чуань упорно кривил ровную линию горизонта, будто напоминая: мементо мори…
Лобанов усмехнулся – счастье никогда не бывает полным, хоть одну занозу, да получишь. Чтобы она саднила и мешала жить, всякий раз подтверждая старую истину: полное совершенство – не для смертных.
И все равно соленые брызги и чистая синева будто омывали души и тела – и ему, и его спутникам. Посреди океана даже большие проблемы приобретали свой истинный размер – сущей мелочи, житейских пустяков. И эта отметина на горизонте, знак человеческой злобы, ненависти, алчности, не столько тревожила, сколько раздражала, как хорошую хозяйку – невымытая тарелка. Океан велик, но плыть по нему в любую сторону не получится. Их курс – на северо-восток, к индийским берегам, и Ороду не обязательно наблюдать их корму на горизонте. Даже если однажды Косой проснется и не обнаружит признаков джонки на краю видимого океана, он все равно не потеряет след. Завтра или послезавтра, но «приятная встреча» состоится…
– Что ты там высматриваешь? – послышался сзади ласковый голос Тзаны, и гладкие руки девушки обняли Сергия за шею.