Катамаран переплывал Внутреннее море неделю. Турболету хватило двадцати минут. Вскоре за влажным блеском волн поднялась цепь гор. Турболет набрал высоту, и черные пики с мазками снегов проплыли понизу, опадая до плоскогорья, курчавясь лесами и перелесками, расстилаясь гладкой степью. Аларгетская равнина. С высоты заметить перемены было сложно. Всё так же вздымались циклопические сооружения Волхвов, все так же в зарослях буша брели стада сукури, а стайки змееголовов крутились вокруг, желая пообедать. Лишь изредка мелькали форты, похожие на ранчо, и ранчо, смахивающие на форты, а в одном месте Давид увидел ферму – среди подсохшего разнотравья чернел квадрат вспаханной земли.
За большим круглым озером, чьи воды отливали малиновым цветом, турболет пошел на посадку. В иллюминаторе Виштальский заметил квадратные гусеничные платформы, похожие на танковые, только вместо башен над ними возвышались пятиметровые решетчатые конусы, на остриях которых вертелись шары-тысячегранники.
Это были старинные бронетранспортеры с направленными психоизлучателями, музейные экспонаты времен Второй Гражданской войны. Полтора века назад их использовали для принуждения к миру, когда гасили локальные конфликты по всей Земле и создавали зоны демилитаризации. И вот, пригодились боевые машины в стиле «ретро».
Танки стояли линейкой, а их смешанные экипажи, набранные наполовину из землян-добровольцев, наполовину из продвинутых курредатов, ходили вокруг, загорали на броне, лениво чистили оптику.
Турболет сделал круг, завис, опустился в истрепанную выхлопами траву. Давид первым сошел с пружинящего трапа и отрывисто бросил:
– Командира ко мне. Живо.
Он не повышал голоса, но его ледяной тон замораживал, как суперфризер – лед для коктейля.
Местное начальство сразу забегало, и очень скоро явились сразу три командира. Землянину, командовавшему танками, Виштальский сухо кивнул, а двух младших магистров от кавалерии приветствовать не стал.
– Времени у нас мало, – объявил он, – необходимо до полудня собрать всех верховых.
– Соберем, Великий магистр! – вякнул один из кавалеристов. Давид на него посмотрел так, что младшему магистру сразу захотелось откусить себе язык.
– Пойдем таким порядком, – продолжил Виштальский и обернулся к степи. – Танки двинутся редкой цепью, на расстоянии ста шагов друг от друга. Всадники поскачут между ними – рыцари впереди, арбалетчики позади. Черногвардейцы сядут на танки, на верхнюю броню. Не стрелять! Далее. Левым флангом следуем по берегу Малинового озера – на запад, поворачивая к югу. Отжимаем кочевников. С юга у озера исток, там водопад и глубокое ущелье. Когда мы прижмем варваров к обрыву, им останется либо вниз сигать, либо двигаться по коридору между танками и кручей – прямо в резервацию. – Повернув голову к землянину, с интересом слушавшему вводную, он спросил по-русски:
– Резервация готова?
Землянин очень удивился, но быстро справился с собой.
– Да, – кивнул он. – Местность там красивая, мы поставили много палаток и спектроглассовых домиков. Ограждение типа «Монжо» – башенки такие, испускают лучи перекрестьем. Самые смелые сумеют подойти метров на десять – сначала испытают ужас, а ближе просто утратят волю, зато получат слабый посыл к возвращению. Входная секция пока разблокирована.
Давид кивнул, поднял и опустил руку:
– Начали!
Затопотали тысячи сапог, зафыркали долгоноги, заурчали двигатели танков. Машины, качая башнями, стали медленно разъезжаться. Черногвардейцы запрыгивали на бегу и цеплялись за перекладины решетчатых вышек. Цепь все удлинялась и удлинялась, пока крайние танки не скрылись за горизонтом.
Давид влез на левофланговую машину, присел на командирскую башенку и покрепче ухватился за трубчатую конструкцию вышки гипноиндуктора. Охота на людей началась.
Танк лопотал гусеницами по краю воды, выбрасывая сзади фонтаны мокрого песка. Малиновое озеро было гладким, как желе из одноименной ягоды, и на горизонте казалось темно-багровым. Виштальский глянул на воды озера, кое-где подернутые рябью, посмотрел на розовое небо, где повисли бледные полумесяцы, – будто лишний раз убедился, что он не на Земле.
Кочевники не нарывались на неприятности. Порою показываясь вдалеке, они скакали, поднимая долгоногов на дыбы и потрясая копьями, но не приближались ближе, чем на выстрел из лука.
Не отпуская перекладины, Давид уселся на командирскую башенку и задумался – настолько глубоко, насколько это было возможно в условиях тряски и дерганья.
Он думал о том, что нужно бы встретиться и переговорить с императором – больно уж много вопросов накопилось. Великий магистр согласен подчиняться дисциплине и выполнять приказы, но он уже не рядовой арбалетчик, чтобы делать это не рассуждая. Почему император так спешит с раскопками всех этих терминалов и хабитатов? Куда он так гонит? Однажды Свантессен проговорился и сказал о «расконсервировании объектов». О чем речь?
Давид думал о Земле и о себе. О том, как его изменил этот проклятый, лживый, расколотый мир, как прогнул под себя, заставив убивать и мстить, ненавидеть и сатанеть от злобы. Великие небеса, как же далеко Земля – такая ласковая, добрая, милая Планета! И как легко человек отвыкает от хорошего и славного мира, где не надо бояться, плакать от горя и выть с отчаяния.
Ностальгия мучает, но и греет – испытываешь гордость за то, что ты здесь, так сказать, на переднем краю, по колено в крови и грязи и занят очень важным делом. Бережешь Планету от зла. Охраняешь научников, тех, кто кует оружие новых побед. Гоняешь «плохих парней» и осчастливливаешь тех, кто хорош для Земли. М-да, похоже, что исполнение долга придает жизни своеобразную терпкую сладость и то редкое удовольствие, что играет на грани между садомазохизмом и глухой тоской.
Неожиданно Давид почувствовал онемение в пальцах. И лицо словно задубело. Такое ощущение, будто с мороза пришел. Это сработал гипноиндуктор – выдал направленный импульс и задел его излучением.
Виштальский глянул вперед.
Цепь танков подходила к ущелью, сотни кочевников носились на долгоногах взад и вперед, самые отчаянные кидались в атаку, но даже рыцарям, прикрывавшим щитами себя и следующих за ними арбалетчиков, не приходилось вступать в бой – танки малыми импульсами отгоняли варваров, волнами насылая леденящий ужас.
Машины остановились в пятидесяти метрах от края пропасти. Между ними, как живая стена меж башнями крепости, замерли рыцари.
– Внимание! – заревели звучатели, передавая приказ на языке фнатов: – Всем бросить оружие и следовать вдоль строя! Там вас ждут вкусная пища, новые дома и отдых! Следуйте вдоль строя!
Кочевники завертели головами, резко и отрывисто переговариваясь. Многие из них были испуганы, растеряны, но хватало и тех, кто сохранил холодную решимость.
Внезапно трое или четверо варваров сорвались с места и с дикими воплями погнали долгоногов к обрыву. У Давида снова онемело лицо, но импульс припоздал – дико визжащие долгоноги скрылись за кромкой.