А вот и снимок палат внутри. Судя по виду в коридор через выломанный косяк двери, именно здесь спали девочки. Да, приглядевшись, я мог теперь сказать это уверенно, несмотря на то что бывали мы там не так уж часто. В первый раз я оказался в гостях у девочек с тремя другими ребятами, но шли мы по темному коридору и сжимали в подрагивающих руках тюбики с зубной пастой. Не знаю, почему, но несколько смен подряд это было весьма популярным лагерным развлечением, к которому, кстати, весьма снисходительно относились и вожатые. Но тогда это была моя первая подобная вылазка, тогда как другие ребята почему-то считались здесь «многоопытными». Может быть, именно так и было, однако никакого особого «профессионализма» я в них не замечал.
Я дернул пальцем выше и увидел захламленную какими-то ржавыми выгнутыми металлическими конструкциями поляну с частью покосившегося забора. Но мне не составило труда узнать место, где у нас неизменно организовывались «пионерские костры» – традиционное мероприятие, проходившее трижды за смену: вскоре после приезда, перед «родительским днем» и накануне отъезда. Какие приятные воспоминания – словно все случилось только вчера. Вот завтра в обед мы в последний раз увидим ворота лагеря, и большой, всегда душный автобус повезет нас на платформу пригородных электричек. Но сегодня – в нашем распоряжении была еще целая необыкновенная ночь, и никто не допускал даже мысли, чтобы провести пусть и малую ее часть во сне. Скорее, общий настрой был на яркие события, которые потом можно нежно хранить всю дождливую осень, снежную зиму и обнадеживающую весну.
Я вздохнул и почувствовал, как что-то покалывает в сердце и в груди слева становится горячо. Такое происходило со мной исключительно, когда я по поводу чего-то сильно переживал, и сейчас, видимо, был именно такой момент. Как было бы замечательно, если бы все волнения, пусть и связанные с болью, отдавали такой радостью и оставались исключительно в прошлом. Мне же предстояло жить в настоящем, и на экране «планшета» оставалось еще четыре картинки. На первой я без труда узнал библиотеку, где одно время пропадал буквально сутками. Теперь это помещение больше походило на место взрыва с невероятной горой «раздербаненных» книг, и даже в одной из капитальных стен зияла неровная сквозная дыра. Следующая фотография демонстрировала разгромленную столовую, в центре которой почему-то стоял огромный станок, напоминающий те, что были у нас на уроках труда в старшей школе. Как такая махина могла там оказаться, для чего и почему я никогда, несмотря на неоднократные дежурства в столовой в старших отрядах, его там не видел? Непонятно. На третьем снимке я с трудом узнал замечательный кинозал, в центре которого сейчас красовалась гора переломанных кресел, и даже добротная сцена была кем-то варварски сокрушена, не говоря уже о порванном узкими лоскутами полотнище экрана. Как я сейчас вспомнил, оно неизменно подклеивалось, и, когда в зале горел свет, а кинофильм еще не начался, мы всегда обращали внимание на ужасный фон, на котором, казалось, вообще невозможно было ничего разобрать. Однако когда включали «Неуловимые мстители», «Короткое замыкание» или «Их звали костоломы», это мгновенно забывалось, и все выглядело, в общем, вполне приемлемо.
На последний снимок я смотрел, кажется, бесконечно долго – сначала с нарастающим ужасом, а потом облегчением и пониманием. Там были запечатлены покосившиеся главные ворота, почему-то закрытые на массивный замок, а рядом – полуразрушенные кирпичные столбы. Где-то ниже за кадром оставался маленький ручеек, который даже вожатые называли «переплюйка», а вверх поднималась и сворачивала влево широкая ровная дорога, ведущая через многочисленные будочки, где располагались кружки, прямо к деревянному зданию старой столовой. Однако все это я отметил лишь мельком, сосредоточившись на главном – кошачьей лапке, застрявшей между створками ворот и зияющей широкой рваной раной. Несомненно, это след от недавнего выстрела этого «астронома». Но как такое возможно? Ведь фотографии были сделаны, несомненно, раньше. Во всяком случае, некрофил никак не мог открыть страницу после того, как был похоронен заживо вместе с Ди. Впрочем, она о нем наверняка позаботилась, чтобы человек слишком не страдал. При этом кошачья лапка на снимке выглядела как будто наложенной на более старый снимок, и я даже поковырял в этом месте пальцем, впрочем, ничего не добившись. Что же тогда получается? Пусть раненый, но мой детский кошмар теперь ждет у въезда в старый пионерский лагерь? Где здесь логика и что вообще может означать такой неожиданный поворот событий?
Я задумчиво тер подбородок и все больше убеждал себя в том, что мне кто-то оставил ясные знаки – куда двигаться дальше. К чему это приведет? Очень хотелось надеяться, что к долгожданному избавлению. Не зря же кошачья лапка недавно спасла меня, при том что, как ни удивительно для иллюзии, сама оказалась раненой? Или это какая-то коварная западня? В подобное слабо верилось, и, вглядываясь в фотографию, я бесконечно долго перебирал возможные варианты, предсказуемо остановившись на самом очевидном решении – попытаться закрыть вопрос с кошачьей лапкой, доверившись указанию, а потом уже смотреть – что и как. И от этого на душе сразу стало легче, словно наконец-то я опять почувствовал себя не одиноким, а ощутил чье-то дружеское участие и внимание. Да, так оно и есть – хватит выдумывать и бояться чего-то, давно прошедшего. Надо жить и уверенно смотреть в будущее, которое у меня, несмотря на все обстоятельства, есть и должно быть обязательно радужным.
«Интересно, почему вообще «Заря» заинтересовала этого некрофила?»
Попытавшись отвлечься, я перешел в папку «Документы», но обнаружил там только какие-то копии счетов и договора. А вот в категории «Изображения», помимо красивых панорамных видов, сделанных явно не в России, я, наконец, натолкнулся на фотографию, дающую какой-то более конкретный ответ. Снимок был размытый и черно-белый – явно отсканированный со старой фотографии. Но я сразу же узнал это место – разумеется, пионерская «линейка» и один из младших отрядов. Именно где-то под его ногами мы однажды закладывали «капсулу времени», которая, возможно, находится все еще там. Но на фотографии были только незнакомые ребята, и, как я ни силился, опознать в ком-то из них некрофила в детстве мне так и не удалось. Скорее всего, снимок был сделан кем-то из фотокружка – может быть, даже самим некрофилом, поэтому его здесь и нет. Неужели у этого человека были такие деньги, чтобы действительно выкупить территорию лагеря из-за этих добрых старых воспоминаний? Или же он хотел сделать на этом какой-то бизнес? Хотя все могло оказаться и намного банальнее – он просто случайно наткнулся в Интернете на знакомое название и решил полюбопытствовать. Но могло ли все это быть на самом деле, не имея никакой взаимосвязи с моим появлением? Слабо верилось.
Я еще некоторое время задумчиво перелистывал фотографии, пока не вернулся на начало страницы и, кажется, понял – что и как теперь надо делать. Только сначала очень хотелось привести себя хотя бы в относительный порядок, и я начал тщательно растираться салфетками, постоянно поглядывая в зеркало. К моему удивлению, они оказались гораздо более эффективным средством, чем я предполагал вначале, только уж слишком липкими и приторно-пахучими. Вскоре стало казаться, что даже пальцы рук я могу разлепить с большим трудом, а выступивший на щеках яркий румянец – не что иное, как аллергическая реакция. Впрочем, лучше быть таким, но чистым.