– Вы на зависть логичны, – похвалила Рита.
– Профессия обязывает. А после началось... Вы явились к Гарбусу, получили расклад по фигурантам – честно говоря, не такой уж аховый, расправились с ним – поскольку в свете предстоящих действий эта личность получалась слишком информированной. Под угрозой оружия заставили что-то выпить... Кстати, что? И где, если не секрет, оружие?
– Клещевика, – усмехнулась Рита, – смертельный растительный яд. При должной концентрации убивает практически мгновенно, не оставляя следов в организме. Отлично растворяется в воде и в бутылочке с фантой.
– С концентрацией вы перестарались. В организме остались следы, но эксперт затруднился дать характеристику яду. А оружие?
– Ерунда, – отмахнулась Рита, – бестолковый газовый пугач, но точная копия «беретты-М92»; смотрится устрашающе, производит неизгладимое впечатление... Не спрашивайте, куда я его дела – выбросила, когда вы появились в нашей компании, просто опасно стало таскать с собой эту бандуру.
– Хорошо. Потом вы навестили Грушницкого. Ничего он вам, естественно, не сказал, помимо сущих пустяков: о регулярных попытках найти золото, имени третьего сообщика... Представляю, с каким удовольствием вы его прикончили.
– Незабываемо, – согласилась Рита. – Его рожа буквально вытянулась, когда он меня узнал. А уж когда поднесла пистолет ко лбу и предложила смочить горлышко, прежде чем размозжу ему череп... Но это лирика, Артем.
– Типичная лирика, – согласился я. – На следующий день вы навестили Башлыкова. Получить информацию уже не надеялись, просто хотели красиво убить. Обгорелый труп подтверждает, что убили его красиво... Кстати, за каким чертом вы потопали к Анне Михайловне Сычевой?
– Для очистки совести, – призналась Рита. – Эта мразь Кресс, перед тем как подохнуть, ползал у меня в ногах, молил о сострадании и переводил стрелки на любовницу Муксуна – дескать, ей кое-что известно из того, в чем мне не сознался Муксун.
– Порожняк гнал. Анна Михайловна не знала вообще ничего. А при чем здесь Григоренко? Убийство Стукановского? Покушение на целую оперативную группу, в результате которого погибла женщина?
– Вы о чем? – удивилась Рита.
Я резко замолчал. Она смотрела на меня с непониманием, начиная, видимо, подозревать, что у мента под впечатлением неприятностей тихо тронулась крыша.
– То есть ваши подвиги на сем исчерпываются? – подумав, спросил я.
– Не шей чужого, начальник, – хмыкнула Рита. – А насчет подвигов... Я сразу обратила внимание, что Вахланкин вьется вокруг лагеря. Вспугнул две семьи, они уехали... Но такой нахальной атаки, честно говоря, не ожидала. Налетел за туалетом, завалил – жуть такая нечесаная – и вдруг хрипло так шепчет: приходи, дескать, в ущелье Зеленого Дьявола, буду ждать... Я тут давай орать, примчалась Стелла, дальше вы знаете...
– Вот оно как, – присвистнул я. – То есть вы приняли вызов. Позвольте тогда продолжить. Голованов являлся к вам не только с четверга на пятницу, но и раньше. Подумав, вы его впустили, обласкали, рассказали ту же историю, что рассказывал он, но с единственным отличием – личность рассказчика. И попросили принять огонь на себя, не упоминая вашего имени. Дескать, мужчине поверят быстрее. Возможно, ваша просьба показалась ему странной, но подозрений не вызвала. Он увлекся, вошел в образ, но смутился, когда на горизонте замаячила милиция. Отступать, впрочем, было несолидно, и он бездарно играл роль. Но потом почуял неладное, забеспокоился. Данное положение вещей вас стало тревожить. Вы хорошо понимаете людей и с вечера сообразили, что к утру он дозреет и все мне выложит. Возможно, вы пообещали ему, что утром сами все расскажете. Проснулись, когда дежурили Мурзин с Головановым. Первый уснул, второй отправился по нужде. Вы прихватили штык-нож, «завалявшийся» в рюкзаке, кинулись вдогонку... Грубовато, Рита.
– Все хорошо, что хорошо кончается. – Ей надоело сидеть, она решила подняться.
– Что вы собираетесь делать? – задал я сакраментальный вопрос.
– Вынесу золото по частям... Придется повозиться.
– А Вахланкин?
– Пристрелю собаку...
Она шутливо улыбнулась, но убедительно сжала пистолет. Можно было не сомневаться – пристрелит. И не только Вахланкина. А это было обидно, поскольку умереть мне хотелось исключительно в Париже и быть похороненным на Сен-Женевьев.
Ну что ж, возможно, ей сегодня повезет... Я сделал что-то титаническое – собрал все, что теплилось в организме, на выдохе продвинулся на локтях и пяткой выбил рюкзак из-под Риты. Она упала, тихо охнув, но пистолет не выронила! Машинально надавила на спусковой крючок. Грохнуло по ушам, пуля унеслась куда-то ввысь, чиркнув по куполу. Рюкзак перевернулся, выпали лежащие сверху слитки; два или три допрыгали до щели между скалой и возвышением, упали вниз, остальные остались лежать заманчивой кучкой.
Рита поднималась, потирая отбитое плечо. Не повезло, бывает. Снова хищная ухмылка, не оставляющая моему драгоценному будущему ни малейшего шанса...
Я лежал, тяжело дыша. А она оттащила золото от края, уложила в рюкзак, заглянула в трещину, покачала головой.
– Глубоко, зараза... Паршивец вы все-таки, Артем. Ладно, – она не стала сильно расстраиваться, – будем считать, что это ваша доля.
Она поднялась, расставила ноги, посмотрела на меня с чувством невыразимой печали. Как же непринужденно этой особе давались перевоплощения...
Треснул выстрел. Рита выронила пистолет, схватилась за живот и уставилась на меня так трогательно, как будто это я выстрелил. Ноги ее обмякли, подкосились. Она продолжала держаться за живот – так и рухнула в воду, окатив меня холодными брызгами.
– Как в кино, блин... – прошептал я.
Интересно, всплывет?
Рита всплыла – совсем как живая. Странно смотреть на мертвое существо, которое мгновение назад было живым и собиралось прожить долгую счастливую жизнь. Но врожденный пессимизм подсказывал, что радуюсь я напрасно. Новый демон навис над душой. Я потянулся к пистолету, но нога в обросшем грязью сапоге спихнула его в воду. Я поднял голову. Надо мной стоял мужчина в распахнутом водоотталкивающем плаще. Он был такой же грязный, как его сапоги. И шапка была грязная, и плащ, и трехдневная щетина, и даже пистолет, смотрящий не куда-то, а в мою переносицу. Как видно, это и был таинственный мужчина, покровительствующий нашим зэкам. Тот самый Багор.
Хотя ума не приложу, что в нем таинственного?
– Добрый день, Артем Николаевич, – поздоровался мужчина, обнажая здоровые зубы, меж которых проглядывала лепешка жевательной резинки. – Такой прекрасный день, а вы тут в сырости, в темноте...
– Вашими молитвами, Игорь Витальевич, – в том же духе, но потише отозвался я. – Признаюсь честно, не ожидал. Спасибо вам, конечно, огромное, что уберегли от пули, но зачем же так себя утруждать?
– Похвально, Артем Николаевич, люблю, когда люди не теряют чувства юмора. – Районный прокурор Каморин сделал нетерпеливый жест, блеснули холодные глаза. – Поверьте, я вас глубоко и искренне уважаю, но... в общем, сожалею, что случилось именно так.