Спустя час с четвертью Грач уже ехал вместе с Женей в коляске. Правды он ей не сказал, сообщил, что переводят временно, потому что у военных есть буквально пара вопросов. А потом она вернется обратно. Как знать, думал он про себя, может, так оно и случится?
Да только не верилось.
Пока ехали, Грач успокаивал себя следующими рассуждениями. Хотя госпожа Черняева не запиралась и дала подробное описание своего патрона (все верно, офицер, кавалерист), но где искать его – это она не знает. Тот всегда сам выходил с нею на связь. Если офицер цел, он, конечно, постарался бы найти свою связную. Но, скорее всего, его нету в живых. Уж больно настойчиво кто-то этого добивался. А потому толку от задержания курьерши – не много. Но все же, что теперь делать? Приставить негласное наблюдение на собственный риск? Однако ведь контрразведка… Да еще узнает Карвасаров – совсем нехорошо получится. Что ж, расставаться придется.
Когда свернули к вокзалу, через площадь как раз потекла толпа с прибывшего читинского. Где-то на середине навстречу пробежала лаковая щегольская «эгоистка» с одиноким седоком, державшим в руках рыжий поношенный саквояжик. Сравнялись. Женя посмотрела на «эгоистку», на седока – и вдруг вздрогнула, как если б увидела нечто невыносимо ужасное.
Она тут же и отвернулась, но Грач, разумеется, заметил этот нюанс:
– Что, знакомый?
Та покачала головой.
Грач прищурился, глядя вслед удалявшейся «эгоистке». Потом крикнул вознице, чтоб остановил, и, соскочив с откидной ступеньки, дунул в свисток.
Подбежал городовой.
– Видишь того ваньку? Номер два-два-семь?
– Так точно.
– Знаешь его?
– Как не знать! Дутлов. Он тут, на площади, завсегда стоит. Прикажете задержать?
– Не нужно. Скажешь ему, когда воротится, чтоб вечером в сыскную явился, в присутствие. Пусть спросит чиновника особых поручений Грача. Это, стало быть, я. Запомнил?
– Так точно! Номеру два-два-семь – в сыскную!
От хмурого здания на Корпусной улице Грач возвращался уже в одиночестве. Дежурный в управлении контрразведки, оформляя бумаги, едва смотрел. А слова говорил – будто рублем одаривал. Настроение от этого, и без того не блестящее, быстро пошло на убыль. Разве в «Муравей» заглянуть? Грач поразмыслил – и отказался от этой затеи. Впереди предстояло дело, причем такого характера, что предполагает известную подвижность. А после обеда, понятно, проявлять таковую будет весьма затруднительно.
Перво-наперво Грач казенный экипаж отпустил. Пересек мостовую, свернул за угол и нанял другую пролетку. На ней он отправился на улицу с красивым названием – Хрустальная, – и это было почитай через весь город. (Для чего понадобилось отпускать служебную коляску и платить за транспорт из своего кармана, да еще не рядясь, станет ясно позднее.)
Кучер нет-нет да и поглядывал через плечо на своего седока. Видать, пытался взять в толк, что понадобилось прилично одетому господину в этаком захолустье.
И то сказать: романтического в Хрустальной было только одно название. Почти всю длину ее с четной стороны занимали краснокирпичные корпуса стеклодувного завода, над которыми жирно дымили трубы неугасимых печей. С другой рядами выстроились унылого образца бараки, однообразие которых нарушали два или три трактира. Впрочем, тоже вида весьма устрашающего – обыкновенный человек в такое заведение входить бы поостерегся. Однако седок велел здесь остановить (кучер тоскливо заозирался по сторонам и, похоже, раскаивался уже в поездке) и бестрепетно зашел в заведение под игривой вывеской «Колокольчик».
Пробыл он там с четверть часа. Вернулся, сел в пролетку и сунул вознице зелененькую ассигнацию. Тот с видимым облегчением щелкнул кнутом и покатил.
Спустя сорок минут выехали на Малую Мещанскую, от которой седок велел поворотить на извозчичью биржу. Кучер насупил брови – решил, что выгодный пассажир имеет намерение сменить экипаж. Однако седок спрыгнул наземь и приказал дожидаться.
С заметной сноровкой прошел он через заставленную разномастными экипажами площадь, что-то выглядывая. Наконец, увидел – с краю стояли несколько подвод с сеном. Подошел, потолковал о чем-то с мужичками. Видно, дело не сразу сладилось – седок вдруг заспорил, стал сердиться, даже прикрикнул матерно. И тут же достиг соглашения: достал две синеньких бумажки, отдал мужичкам, а сам завернул обратно. Тут к нему нечаянно подкатился развязный парень в черной жилетке поверх алой шелковой рубахи навыпуск и в новеньком картузе с коротким лаковым козырьком.
Кучер обомлел: это был известный вор и барышник Егорка Чимша, которого знал (и боялся), почитай, каждый частный извозчик. Неужто седок-то – из этих? Вот ведь оказия! Но седок повел себя правильно: на парня посмотрел косо, цыкнул и даже рукой отпихнул. А парень-то – ничего, в амбицию не полез – ретировался по-быстрому. Этим седок тут же вернул себе уважение кучера. Сел он в пролетку и назвал новый адрес: Рождественская пожарная часть.
Кучер только подивился таким интересам, но вслух ничего не сказал – не его ума дело. На Сытнинской улице седок кучера наконец отпустил, благословив еще одной трехрублевкой.
А сам пошел прямо к воротам.
* * *
– Нету на свете ничего важнее нашей работы, – повторил брандмейстер. – Я могу доказать это с легкостью. Вот, скажем, прогресс. Скоро он достигнет неслыханнейших высот. Вы, сударь, верите ли в прогресс?
Грач молча кивнул, прихлебывая чай.
– Так вот, научный прогресс. О, это огромная сила! Скоро голодных не останется вовсе, потому как замечательная наука химия изыщет искусственное питание. Проглотил таблеточку или порошочек какой – и готово. Сыт на целый день. Потому как в том порошке – все, что человеческому организму нужно на целые сутки. Каково?!
Он победительно глянул на Грача и добавил:
– Гимназий да университетов, кстати, тоже не станет.
– Неужто?
– Да-да, не станет!
– А куда ж они денутся, Иван Карлович? – поинтересовался Грач.
– Трудами Месмера переведутся.
– Как?
– О, вы точно не знакомы с работами гениального Месмера! А Данилевский, Бехтерев?! О них вы тоже не слышали?
Грач неопределенно пожал плечами и посмотрел на часы.
– Обучение чрез гипнотическое воздействие – вот за чем будущее! – торжественно сказал брандмейстер. – Достаточно подвергнуть обучаемого месмеризации и в этом состоянии зачитать что угодно, хотя бы свод законов государства Российского, – и по пробуждении он не забудет ни строчки!
– Так уж ни строчки… – засомневался Грач.
– Представьте. Нам потребуются специалисты-месмеристы, много; и тогда – долой зубрежку и просиживание штанов в штудиях!
Иван Карлович взмахнул рукой, словно указывая направления, откуда упомянутые месмеристы должны хлынуть потоком на отечественные просторы.