— Ничего нового я вам не скажу. Я вас не знаю. Это было наитие!
— Да бросьте, вы совсем не похожи на полоумную.
— А по-вашему, наитие бывает только у полоумных?
— Как правило, да. Я вообще не верю во всю эту фигню. Но впрочем, не хотите говорить, не надо. Рано или поздно это выяснится. Олеся, а что если в Москве… мы встретимся?
— Встретимся? На какой предмет?
— Что за дурацкий вопрос? Просто вы мне нравитесь, вы меня заинтриговали.
— Видит Бог, я не ставила себе такой задачи.
— Но вы не ответили на мой вопрос.
— Отвечаю: почему бы и нет? Я женщина свободная.
— Звучит многообещающе… А Миклашевич?
— Вы его боитесь?
— Послушайте, вы меня провоцируете…
— Матвей Аполлонович, давайте помолчим, такая ночь, такая красота…
— Вы правы, Олеся. Какое чудное имя…
Он замолчал, а я подумала: замечательная ситуация для моего романа: герой и героиня плывут на лодке, а второй герой дрыхнет в отеле неподалеку, происходит решительное объяснение, герой хочет обнять Марину и… и они падают в воду. Он плохо плавает, и Марина его спасает… Так получится забавнее, не столь банально… Да, это неплохо. Она его спасает, они насквозь мокрые возвращаются в отель… Но она теряет к нему интерес, а он влюбляется в нее еще больше, но понимает, что упал в ее глазах и, чтобы реабилитироваться, отправляется в опасную экспедицию в пустыню Гоби… Или не Гоби, в принципе, он может отправится в любую пустыню… Или в джунгли Амазонки… Нет, ну их, эти джунгли, там как-то уж очень все густо, пусть лучше будет пустыня, там более или менее все понятно… Можно, конечно, отправить его на какой-нибудь вулкан или вовсе в Антарктиду. Там плавать необязательно, как, впрочем, и в пустыне. Короче, надо что-то экстремальное придумать. Но тогда, если он покажет себя героем, Марина должна выбрать его… Но второй-то уже и так герой… Черт, я запуталась…
— Олеся, о чем вы задумались?
— Да вот обдумываю один сюжетный ход…
— О, простите, что прервал ваши размышления…
— Хорошо, что прервали. Уже совсем темно, нам пора возвращаться.
— Олеся, Миклашевич ваш любовник? — огорошил он меня вопросом.
— По-вашему прилично задавать почти незнакомой женщине подобный вопрос?
— Неприлично, но очень интересно.
— А почему это вам интересно?
— Потому что я… Я…
— Боитесь его?
— Да что за глупости! Просто я сам хочу… быть вашим любовником!
— И не мечтайте!
— Почему? Вы так безумно его любите?
— Нет, просто не хочу иметь дело с женатым мужчиной.
— Но мы же взрослые люди…
— И что? Встретились, понравились, потрахались и разбежались? Мне это неинтересно.
— А Миклашевич не женат?
— Матвей Аполлонович, вам не кажется, что наш разговор зашел куда-то не туда, а?
— Пожалуй.
— И вообще, пора спать. Я устала, гребите к берегу.
— Вы на меня рассердились?
— Да нет… А впрочем, да, рассердилась. Вы были чересчур прямолинейны. И все, мы закрыли эту тему.
— Извините меня, просто вся обстановка располагает к лирике…
Я расхохоталась.
— По-вашему, это лирика? Вы же прямым текстом заявили: Олеся, я хочу с вами переспать… Да, видно, я отстала от века, если теперь это считается лирикой…
— Простите, я и вправду идиот. Но это вы меня провоцируете!
— Разумеется!
— Олеся, пожалуйста, не смейтесь!
— Почему это?
— Потому что ваш смех буквально сводит меня с ума… Еще когда вы просто говорите, я могу держать себя в руках, а вот когда смеетесь…
Я еще пуще рассмеялась и тут… Он бросил весла и рванулся ко мне, но килевая лодка не была рассчитана на столь бурный порыв страсти, и мы оба очутились в воде.
— Олеся! Держитесь, — заорал он, и схватил меня за волосы.
— Идиот! Пусти, тут же дно!
Мы были уже недалеко от берега и ледяная вода была мне по грудь. Я выскочила на берег.
— Олеся, простите меня, но вы сами виноваты!
— К черту вас, я побежала в пансион, слишком холодно, пока!
Но тут я обнаружила, что потеряла в воде босоножку.
— Черт бы вас побрал, теперь я простужусь!
— Ерунда! — он вдруг подхватил меня на руки и побежал к будке лодочника. Тот уже подтягивал лодку багром.
— Водка есть? — крикнул он лодочнику.
Тот открыл дверь в комнатку, чисто прибранную и даже уютную, и кинул мне большое махровое полотенце.
— Да отпустите меня, идиот!
— Раздевайтесь и вытирайтесь насухо! — приказал лодочник и протянул Матвею второе полотенце.
— Водка в шкапчике. Спокойной ночи.
— Постойте! — крикнула я ему вслед, но он уже ретировался.
— Раздевайся, живо! — скомандовал Матвей и стащил с себя куртку. — Тут не до церемоний, я отвернусь!
Полотенце, к счастью, было большое. Я скинула с себя все мокрое, наплевав на присутствие Аполлоныча. Кретин! И ведь я сама все это придумала и вот тебе, сразу все испытала на собственной шкуре. Столь быстрого и точного воплощения своих писательских фантазий я никак не ожидала. Правда, я его не спасала и ему незачем уезжать в пустыню Гоби. Я слышала, как он тихо чертыхается за моей спиной, но мне было на него наплевать, ну увидит он мою голую задницу, подумаешь, велика беда! Но как теперь добраться до пансиона? Мобильник мой благополучно остался на дне озера вместе с босоножкой.
— Олеся, простите меня, болвана.
— Но что же теперь делать?
Я повернулась к нему, замотавшись в полотенце. У него было хорошее тело, сухое, мускулистое.
— Вы согрелись? Но все равно, надо выпить водки.
— Но как я теперь доберусь до пансиона?
— Мы сейчас все просушим на печурке, часа через два все высохнет…
— У меня мобильник утонул… и босоножка…
— Я вам все возмещу…
— Да причем тут это? Просто я не могу позвонить Мите и как я дойду? Я не умею ходить босиком…
— Я вас донесу!
— Может, и донесете, но я этого не хочу!
— Ладно, разберемся… Да уберите вы ваше бельишко, главное юбку просушить и кофту, а места тут мало. Дойдете и без трусов, велика важность! И пейте, пейте водку, чертова кукла!