Я промолчала.
— Почему ты не сказала мне, что выходишь замуж? Я уже не достойна знать такие вещи? Меня надо ставить перед свершившимся фактом?
— Тебе Гошка сказал?
— Его прямо-таки распирало от радости! Хорошего же ты отца сыну выбрала! Теперь мне понятно, почему он решил остаться с дедом!
— Мама, ты сама себе противоречишь, но впрочем, это не важно.
Я сообразила, что такая версия ей больше нравится, ну и слава богу.
— Значит, ты все-таки своего добилась!
— Ты о чем?
— О Миклашевиче. Поздравляю! И когда свадьба?
— Никакой свадьбы, и к тому же все это будет не раньше, чем я закончу книгу.
— У! Ты это зря! Сбежит твой женишок!
— Сбежит, не заплачу!
— Ну и дура! Надо хватать его и вести в ЗАГС, пока не передумал.
— Ни какого ЗАГСа не будет вообще.
— А что? Венчаться будете по новой моде? Попам кланяться?
— Нет, мама. Просто устроим обед для самых близких и уедем в путешествие. А потом я перееду к нему.
— Собачья свадьба, значит… Ну что ж, очень в твоем духе.
Я посмотрела на часы. Машина от Розена придет еще только через сорок минут. Надо набраться терпения.
— Мама, что еще сказал Гошка?
— Да я с ним мало говорила, я провела беседу с этим старым дурнем, объяснила ему кое-что…
— Боже, что ты ему объяснила, мама?
— Я потребовала, чтобы он не смел разрушать те духовные ценности, которые я внушала Георгию. И чтобы непременно давал ему на ночь стакан молока.
Молоко ладно, а с духовными ценностями моей мамы я надеюсь Гошка и сам уже давно распрощался. Могло быть хуже. Честно говоря, я думала, что мама впадет в отчаяние, но к счастью, кажется, этого не случилось.
— Знаешь, сегодня утром ко мне зашла Маруся Сивкова…
Это соседка по площадке.
— И что?
— Вообрази, какая наглость! Она потребовала, чтобы я подписала бумагу в ее защиту!
— Какую бумагу? — удивилась я.
— Она состряпала бумагу для участкового, о том, что ее сестрица с мужем грозят ее убить, напиваются, дебоширят…
— Откуда взялась сестрица? — не поняла я.
— А когда ее мать умерла, явилась сестрица из Брянска и заселилась, мать ее еще при жизни там прописала. Особа, надо заметить пренеприятная, а муж еще того чище…
— Бедная Маруся!
— Да. Ее жалко, и потом раньше тут было тихо, а теперь эти устраивают пьяные дебоши…
— Ты подписала письмо?
— Разумеется, нет!
— Но почему? — обалдела я.
— Я никогда никаких писем не подписываю. Принципиально!
— Мама, но ведь это же не политическое письмо! Это просто крохотная, незначительная помощь, чисто символическая, потому что милиция в такие дела предпочитает не соваться, это что-то вроде моральной поддержки и только!
— Я сказала Марусе, что очень ей сочувствую, но письма не подпишу!
— Тогда я подпишу! Я тут прописана, я жила тут долгие годы, знаю Марусю с детства, а про сестру даже никогда не слышала!
— Не смей!
— Почему это?
— Кто знает еще как все обернется, а мне тут жить! И потом ты сейчас известная личность, зачем тебе замешиваться в какой-то семейный скандал?
— Что за чепуха!
Я вскочила и выбежала на площадку, позвонила Марусе в дверь.
— Олеся! — обрадовалась она.
— Маруся, мама мне сказала про письмо, давай я подпишу.
— Ой, правда?
— Конечно!
— Заходи, этих сейчас нет.
— Я на минутку. Там мама, ей нездоровится.
— На вот, подпиши! Только прочти сначала.
— Да чего там, все ясно.
— Нет, прочти, чтобы потом Надежда Львовна…
— Да плевать мне!
— Я настаиваю.
Я пробежала глазами бумагу. Маруся просто хотела собрать свидетельства соседей о том, что она живет в этой квартире уже сорок лет и занимает комнату площадью девятнадцать с половиной метров. Я тут же поставила свою подпись. И она была далеко не единственной.
— Знаешь, кто помоложе, все подписали, а старики… Иван Платоныч сказал, что подпишет, он ко мне хорошо относится, но только не первым. Олеся, это что, совок так глубоко в людей въелся?
— Боюсь, что да…
— Спасибо тебе!
— И куда ты с этой бумагой пойдешь?
— Отнесу участковому, пускай лежит на всякий случай. Я собираюсь в отпуск уехать, боюсь, как бы не выкинули мои вещи и не заняли мою комнату…
— О, Господи!
— Хочешь рюмку хорошего коньяка?
— Да нет, спасибо, я пойду…
— Мне Надежда Львовна сказала, что Гошка у деда в Германии останется. Это правильно, она парня просто замучила… Нет, ничего особенного, но на мозги ему капала, какие раньше чистые и прекрасные люди были, а теперь… И девчонок его гоняла. Майка, какая хорошая девка, а она… Ой, извини, не буду разводить сплетни.
И тут зазвонил мобильник. Водитель Аполлоныча уже ждал внизу.
— Мама, мне пора, меня ждут.
— Иди, от тебя одни только неприятности. Удивительная дочь.
Мне хотелось сказать, что не я удивительная дочь, а она просто поразительная мать, но смолчала.
Внизу меня ждал черный БМВ с вышколенным водителем. За всю дорогу он не произнес ни одного слова не по делу.
Уже на Садовом кольце я спросила, куда мы, собственно, едем.
— Угол Спиридоновки и Вспольного, — кратко ответил водитель.
Только этого не хватало! Это ж тот ресторан, где мы были с Юлькой. Боюсь, ничего хорошего меня там не ждет, хотя сам по себе ресторанчик чудный. Попробую отговорить Матвея идти туда. Хотя это глупости. Другой человек, другая ситуация. Зато там тихо и малолюдно. Идти, к примеру, в «Пушкин» с дамой опасно, а сюда…
— Матвей Аполлонович уже тут, — сообщил водитель, вылез, открыл мне дверцу, подал руку и сразу я увидела, как из черной «ауди» вылезает заяц номер два.
— Как я рад вас видеть! — просиял он. Я молча улыбнулась.
— Вы тут не бывали?
— Была однажды.
— Я очень люблю это место.