Миссис Уортингтон действительно шагает в нашу сторону, и девушки идут за ней следом. Я очень надеюсь, что меня не выдаст вспыхнувший на щеках румянец; мне не нравится снобизм леди Денби.
— Добрый вечер, леди Денби, — говорит миссис Уортингтон, сияя улыбкой.
Леди Денби не подает ей руку. Она раскрывает веер, но отвечает:
— Добрый вечер, миссис Уортингтон.
Фелисити тоже ослепительно улыбается. И если бы я не знала свою подругу, я бы не заметила льда в ее глазах.
— Ох, Энн, да ты, похоже, потеряла свой браслет!
— Какой браслет? — не понимает Энн.
— Тот, что герцог прислал из Санкт-Петербурга. Может, ты уронила его в туалетной комнате? Мы должны его поискать. Джемма, ты не против помочь нам?
— Нет, конечно, — отвечаю я.
— Только поспешите, — предупреждает бабушка. — Спектакль скоро начнется.
Мы удираем в туалетную комнату. Там несколько дам вертятся перед зеркалами, поправляя шали и драгоценности.
— Энн, если я говорю, что ты потеряла браслет, будь добра мне подыгрывать! — сердито говорит Фелисити.
— Извини, — бормочет Энн.
— Ох, как я ненавижу эту леди Денби! Она ужасная женщина! — цедит сквозь зубы Фелисити.
— Неправда, — возражаю я.
— Ты бы не стала ее защищать, если бы не была ослеплена ее сыночком.
— Я совсем не ослеплена! Он просто пригласил нашу семью в оперу.
Фелисити вскидывает брови, давая понять, что не верит ни единому моему слову.
— Возможно, вам будет интересно узнать, что я выяснила кое-что насчет моего амулета, — говорю я, спеша сменить тему разговора.
— Что именно? — спрашивает Энн, снимая перчатки, чтобы поправить прическу.
— Око Полумесяца, похоже, представляет собой нечто вроде компаса. Именно это пыталась мне сказать Нелл Хокинс. Я думаю, он может привести нас к Храму.
Глаза Фелисити вспыхивают.
— Компас! Мы должны проверить прямо сегодня вечером!
— Сегодня вечером?
Я ошеломлена.
— Здесь? Когда вокруг толпы народа? — Я чуть не сказала «когда рядом Саймон». — Да это просто невозможно!
— Очень даже возможно, — шепчет Фелисити. — Перед самым антрактом скажи бабушке, что тебе необходимо выйти в туалетную комнату. И мы с Энн сделаем то же самое. Встретимся в фойе и найдем местечко, чтобы войти в сферы прямо отсюда, из театра.
— Не так-то все просто, — возражаю я. — Бабушка меня не отпустит, во всяком случае, одну.
— Придумай что-нибудь, — настаивает Фелисити.
— Но это будет нарушением приличий!
— Боишься, что Саймон плохо о тебе подумает? — неодобрительно бросает Фелисити. — Ты вроде пока что не помолвлена с ним!
Я чувствую себя так, будто меня ударили.
— Я и не говорила ничего подобного!
Фелисити улыбается.
— Значит, договорились. Прямо перед антрактом. И не задерживайся.
Придумав этот план, мы поворачиваемся к зеркалам, поправляем волосы и платья.
— А он пытался тебя поцеловать? — бесцеремонно спрашивает Фелисити.
— Ох… нет, конечно! — отвечаю я, смутившись.
Я очень надеюсь, что нас никто не слышит.
— Я бы на твоем месте держалась поосторожнее, — говорит Фелисити. — Саймон слывет дамским угодником.
— Со мной он держится как безупречный джентльмен, — возражаю я.
— Хмм… — тянет Фелисити, с хитроватым видом глядя на свое отражение в зеркале.
Энн безуспешно щиплет себя за щеки, надеясь вызвать хотя бы легкий румянец.
— Мне так хочется познакомиться с кем-нибудь сегодня… С кем-нибудь добрым и благородным. Из тех, кто с удовольствием помогает другим. Вроде Тома.
Два ярко-красных рубца виднеются на внутренней стороне ее запястья. Отметки свежие, похоже, им всего несколько часов. Она снова резала себя. Энн замечает, что я смотрю на нее, и ее щеки снова отчаянно бледнеют. Она быстро натягивает перчатки, скрывая шрамы.
Фелисити ведет нас обратно, попутно здороваясь с какой-то знакомой своей матери. Я хватаю Энн за руку, и она морщится.
— Ты мне обещала, что не будешь больше этого делать, — говорю я.
— Что ты имеешь в виду?
— Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду, — сержусь я.
Она смотрит мне в глаза. На ее губах играет слабая печальная улыбка.
— Лучше уж я сама себя буду ранить, чем они будут ранить меня. Не так больно.
— Не понимаю…
— У вас с Фелисити все по-другому, — говорит Энн, едва не плача. — Разве ты не видишь? У меня нет будущего. Для меня ничего нет. Я никогда не стану важной леди и не выйду замуж за кого-нибудь вроде Тома. Я могу только притворяться. Это ужасно, Джемма.
— Ты не знаешь, что может случиться, — возражаю я, пытаясь хоть как-то ее утешить. — Никто этого не знает.
Фелисити замечает, что мы отстали, и возвращается.
— В чем дело?
— Ни в чем, — бодро отвечаю я. — Мы идем.
Я беру Энн за руку.
— Все меняется. Повтори это.
— Все меняется, — тихо, послушно повторяет она.
— Ты в это веришь?
Энн качает головой. По ее пухлым щекам скользят слезы.
— Мы что-нибудь придумаем. Обещаю. Но прежде всего ты должна мне обещать, что прекратишь это. Прошу тебя.
— Я постараюсь, — говорит Энн, прижимая к лицу руку в перчатке и стараясь улыбнуться.
— Так, вот это неприятно, — говорит Фелисити, как только мы присоединяемся к толпе зрителей в фойе.
Я прослеживаю за ее взглядом… Это Сесили Темпл. Она стоит рядом со своей матерью, вытягивает шею, глядя в нашу сторону, как будто надеется, что увидит что-нибудь необычайно интересное.
Энн впадает в панику.
— Меня разоблачат! Я погибла! Для меня это конец!
— Прекрати! — рявкает Фелисити.
Но Энн, безусловно, права. Сесили может развалить всю историю о знатной русской родне Энн и родственнике-герцоге, как карточный домик.
— Мы ее обойдем, — говорит Фелисити. — Давайте сюда. Мы можем пройти по противоположной лестнице. Джемма, прямо перед антрактом! Не забудь!
— В третий раз повторяю — не забуду! — терпеливо отвечаю я.
Огни вокруг начинают мигать, предупреждая о скором начале спектакля.
— А, вот вы где!
Это Саймон. Он ждет меня.
— Вы нашли браслет мисс Брэдшоу?