— Решил оставить мне еще одну записочку?
Он пожимает плечами. Мы движемся в никуда.
— Почему ты решил помочь мне сегодня у озера?
— Ты нуждалась в помощи.
Я разозлилась.
— А я вот уверена, что не нуждалась!
Картик фыркает, и от этого выглядит не так угрожающе. Он снова превращается в семнадцатилетнего парня.
— Как скажешь.
— Мой план сработал!
Он опускает руки.
— Твой план сработал только потому, что я убедил этого Итала уйти. Как ты думаешь, что случилось бы, если бы я этого не сделал?
По правде говоря, я не знала. И не могла придумать, что сказать.
— Ладно. Я тебе объясню. Этот упрямый цыган остался бы рядом с твоей маленькой подружкой, которой нравится играть с огнем, и она бы здорово обожглась — ее бы выгнали из школы, она погибла бы в глазах общества, о ней шептались бы до конца ее жизни.
Он начинает говорить высоким голосом, подражая дамам высшего света:
— «Ох, вы слышали, что с ней произошло? Ох, моя дорогая, да, именно так! Ее застали в лесу с язычником!» Скажи своей подружке, чтобы держалась своего круга и перестала заигрывать со всякими цыганами.
— Она мне не подруга, — возражаю я.
Картик вскидывает брови.
— Но тогда кто твои друзья?
Я открываю рот, но сказать мне нечего.
Картик ухмыляется.
— Теперь я могу уйти?
— Пока нет.
Да, это дерзость с моей стороны, хотя я не ощущаю себя дерзкой. Мне нужно узнать больше.
— Кто эти «мы», которых ты упоминал? И почему они боятся моих видений?
— Я не должен ничего тебе говорить.
Я просто ненавижу в этот момент Картика, стоящего в моей спальне как в своей собственной, и себя, выслушивающую все эти предостережения и оскорбления и бессильную что-то изменить.
— Стоит ли объяснять, что произойдет, если я сейчас закричу, позову на помощь, и тебя поймают вот здесь, как вора?
Ох, не нужно было этого говорить…
Картик бросается ко мне, стремительный, как молния, и я оказываюсь прижатой к стене, а его пальцы сжимают мое горло.
— Неужели ты думаешь, что сможешь меня остановить? Я — Ракшана! Наше братство живет многие сотни лет, оно существовало еще во времена рыцарей-тамплиеров, короля Артура и Карла Великого. Мы — стражи этого мира и этой сферы, и мы не намерены допустить возврата к прошлому. Время прежних путей миновало. И мы не позволим тебе возродить его.
Он так сжимает мое горло, что у меня начинает кружиться голова.
— Я… я не понимаю…
— Ты способна изменить все. Ты можешь проникать в другие сферы. Вот почему ты им нужна.
Он разжимает пальцы и отпускает меня.
Мои глаза наполняются слезами. Я потираю горло.
— О ком ты?! Кому я нужна?
— Ордену.
Картик как будто выплевывает имя:
— И Цирцее.
Цирцея… Это то самое имя, которое шепнул брат Картика моей матери там, на рынке в Бомбее.
— Мне непонятны все эти имена и названия. Кто такие Ракшана, Цирцея, что такое Орден…
Картик перебивает меня.
— Тебе нужно знать только то, что я тебе говорю, и прекратить погружаться в видения, пока они не ввергли тебя в серьезную опасность.
— А если я скажу тебе, что сегодня в видении мне являлась моя матушка?
— Я тебе не верю, — отвечает Картик, но от его лица отливает кровь.
— Она оставила мне вот это.
Я достаю шелковый лоскуток, который прятала поближе к сердцу. Картик смотрит на синий клочок во все глаза.
— Я и твоего брата тоже видела.
— Ты видела Амара?
— Да. Он был как будто на какой-то замерзшей пустоши…
Картик хрипло выкрикивает:
— Прекрати!
— Ты знаешь, что это за место? Моя матушка тоже там?
— Я сказал, прекрати!
— Но что, если они пытаются дотянуться до меня при помощи этих видений? Иначе зачем бы мама оставила мне это?
Я протягиваю Картику синий лоскут.
— Это ничего не доказывает! — возражает он, крепко сжимая мою руку. — Послушай меня. Ты видела не моего брата и не свою мать, понимаешь? Это просто иллюзия! Ты должна хорошенько вдолбить это в свою голову!
Вдолбить это в голову? Но тут ведь есть и еще кое-что…
— А я думаю, она пытается сообщить мне что-то.
Картик качает головой.
— Это все иллюзия. Этого не существует на самом деле.
— Да откуда тебе знать?
Он начинает говорить резко и в то же время взвешенно.
— Я знаю, потому что именно этим и занимаются Орден и Цирцея — они используют все доступные им хитрости, чтобы получить то, что им хочется. Твоя мать и мой брат мертвы. Их убили, чтобы добраться до тебя. Помни об этом, когда тебя в следующий раз начнут соблазнять видения, мисс Дойл.
В его взгляде вспыхивает жалость. Это потруднее вынести, чем его ненависть.
— Сферы должны оставаться закрытыми, мисс Дойл. Ради нашей общей безопасности.
Это я виновата в их смерти… Картик прямо сказал об этом. Он не станет мне помогать. Нечего и рассчитывать на него. Из коридора доносится приглушенный гул девичьих голосов. Девушки поднимутся наверх с минуты на минуту. Но мне необходимо выяснить еще кое-что.
— А как насчет Мэри Доуд? — спрашиваю я, пытаясь понять, что Картику известно о ней.
— Кто такая Мэри Доуд? — рассеянно произносит он, прислушиваясь к легким шагам на лестнице.
Он ничего не знает. И на кого бы он ни работал, его наниматели не доверяют ему полностью.
— Моя подруга. Ты ведь спрашивал, есть ли у меня подруги.
— Спрашивал.
Шаги звучат уже на площадке. Картик отталкивает меня и, словно кошка, одним движением перемахивает через подоконник и исчезает за окном. Я только теперь замечаю веревку с узлами, которую он пропустил сквозь невысокую декоративную оградку окна. Веревка спряталась между листьями плюща, добравшегося по стене до окон, и заметить ее невозможно, если не знать, что она здесь. Умно, но не безупречно. И сам Картик умен, но допускает ошибки.
Я закрываю за ним окно, прижимаюсь губами к стеклу и беззвучно говорю, глядя, как от дыхания затуманивается стекло:
— Можешь передать этим своим Ракшана весточку от меня, Картик-посланец! Сегодня в лесу была моя матушка. И я намерена отыскать ее, будешь ли ты помогать мне или нет.