Не менее оживленно было в воздухе. Над рекой и городом реяли ярко раскрашенные аэромобили, [14] похожие на жучков с короткими выдвижными крылышками, геликоптеры с узкими стрекозиными или трехэтажными башенными туловищами, орнитоптеры [15] с птичьими крыльями.
Лавров словно не замечал всей этой праздничной картины.
За густой оградой из кустарников, окаймлявшей аллею, возникло огромное здание. На его открытых террасах и балконах, увитых зеленью, звенели детские голоса, мелькали цветные женские платья. Посредине фасада здание полукругом отступало вглубь. Перед центральным входом пестрели цветники, зеленели газоны, высокие говорливые фонтаны разбрасывали сверкающую жемчужную пыль. В глубине полукружия за рядом строгих колонн открывался обширный вестибюль, похожий на уголок густого сада.
По тихо шелестящему эскалатору [16] Лавров поднялся на площадку перед высокой резной дверью с табличкой: «Ирина Васильевна Денисова, инженер». На высоте человеческого роста в обеих половинках двери мягко отсвечивали два больших серебристых овала. Один из овалов отразил, словно матовое зеркало, лицо Лаврова — молодое, худощавое, с тонким носом и маленькими, тщательно подстриженными черными усиками. Под высоким лбом, чуть сжатым в висках, светились, то прячась в длинных ресницах, то вспыхивая глубоким внутренним светом, синие задумчивые глаза.
Он с минуту постоял неподвижно перед дверьми, потом овал повернулся в своем гнезде, и дверь бесшумно открылась.
Лавров вошел в высокую переднюю, и дверь, щелкнув, сама захлопнулась за ним.
Послышались легкие шаги.
— Сережа! Голубчик! Как это мило, что вы вспомнили обо мне! Я уже начала скучать по вас и собиралась звонить…
Перед Лавровым стояла девушка с двумя тяжелыми русыми косами. Большие серые, чуть выпуклые глаза девушки сияли, точно льдинки, и все ее свежее, с нежным румянцем лицо казалось сейчас только умытым холодной, ключевой водой.
— Здравствуйте, Ирина… Здравствуйте… Поздравляю вас с вашей первой годовщиной…
— Спасибо, Сережа. Это очень, очень радостный для меня день! Первая годовщина на первом заводе…
— Ну кто же у нас не радуется такому дню! Я уже давно к вам собирался.
— Слишком долго вы собирались, — смеялась девушка. — Идемте!
Она провела его через гостиную в соседнюю маленькую комнату, уставленную мягкой мебелью. Окна были наглухо закрыты, но воздух, подаваемый из установки кондиционирования, был чист и свеж, с легким ароматом сосновой хвои.
— Я все не мог собраться, — говорил Лавров усаживаясь. — Я очень хотел видеть вас, но мне хотелось также и рассказать вам кое-что…
Он внезапно умолк, словно не решаясь продолжать.
Девушка сидела на широком диване, забравшись в уголок и уютно поджав под себя ноги.
— Ну, рассказывайте же, — сказала она, шаря в карманах, и добавила: — Ах, какая жалость! Ни одной конфетки!
Отбросив тяжелые косы на спину, она вскочила с дивана, выбежала из комнаты и быстро вернулась, неся горсть конфет в пестрых прозрачных обертках.
— Вот, полакомьтесь, легче будет рассказывать. Ну, я слушаю!
Посасывая конфету, она устраивалась на диване. Лавров задумчиво сворачивал и разворачивал хрустящую конфетную бумажку.
— Я долго не мог решиться, Ирина, — начал он. — Но это захватило меня. И чем дальше, тем больше. Иногда я приходил в отчаяние, иногда такая радость охватывала меня, что все казалось легким, возможным. Ах, Ирина, милая, если бы вы только поняли меня!
Лавров вскочил с места и взволнованно зашагал взад и вперед по комнате.
Ирина слушала ею с опущенными глазами.
— Говорите, Сережа, ведь я всегда понимала вас, — прошептала она.
— Ира! — воскликнул Лавров, останавливаясь перед ней с конфетой в поднятой руке. — Эта идея грандиозна! На первых порах она может показаться невыполнимой, но, подумав, вы согласитесь, что нам это сейчас под силу, что теперь настало время и для таких грандиозных проектов…
Румянец медленно таял на лице Ирины, ее ровные тонкие брови поднимались все выше, и наконец широко раскрытые серые глаза недоумевающе взглянули на раскрасневшегося Лаврова.
— Какая идея? — растерянно спросила она. — Какие проекты?
— Послушайте, Ира, — говорил Лавров. — Вам и Николаю первым я хочу рассказать о том, над чем я уже целый год думаю и работаю. И первая из первых — это вы, Ирочка…
— Ну, говорите, Сергей, не томите, — сказала Ирина, встряхнув головой, словно отгоняя от себя какие-то свои, другие мысли.
— Вы — металлург и машиностроитель, Ирина, — начал Лавров, — я студент-гидрогеолог, еще совсем молодой научный работник. Но мы можем мыслить одинаково научно и притом свободно. Мы не скованы традициями, известной косностью, привычками, которые бывают присущи иногда даже большим ученым. Молодость, не отягощенная еще грузом традиций, укоренившихся привычек, способна иногда к таким скачкам по лестнице культуры…
Тихий, мелодичный звон прервал Лаврова. Звон доносился из черного лакированного ящика с разноцветными головками регуляторов и матово-серебристым овальным экраном.
— Смотрите, Сережа, — тихо сказала Ирина, показывая на экран. — Николай!
На экране виднелась круглая бритая голова Николая Березина, его скуластое веснущатое лицо. На коротком вздернутом носу сидели большие роговые очки. У широких плеч виднелась верхушка букета из больших ярких цветов.
— Я совсем забыла, Сережа, — быстро говорила Ирина. — Николай вчера еще спрашивал меня, буду ли я сегодня дома… Он собирался прийти поздравить меня. — Виновато взглянув на Лаврова, она добавила: — Я же не знала, что вы придете, Сережа. Ну, как быть? Он не помешает?
Лавров с видимым неудовольствием кивнул ей.
Ирина подбежала к телевизору, повернула регулятор и торопливо вышла. Из передней сейчас же послышались хлопанье закрывающейся двери, шаги и голоса — тихий, певучий Ирины и резкий, громкий Березина.
Лавров нетерпеливо поглядывал на дверь.
В комнату вошел Березин, потирая ладонью бритую голову. Лавров с улыбкой протянул руку товарищу: