— Не украдут? — говорила та, что моложе.
— Нет, я все здесь оставляю каждую неделю, уже три года, и никогда ничего не пропадало.
Очередь двигалась на удивление быстро, и вскоре Николай Николаевич оказался прижатым к решетке. Он мог рассмотреть двух кладовщиков, один из них принимал вещи, выписывал квитанции, другой ставил вещи на стеллажи. Вот и две толстушки сдали свое барахло на хранение и получили три квитанции.
Кладовщик не понравился Князеву с первого взгляда: лысый, с выпученными глазами, без переднего зуба. Его синий халат был заношен, одной пуговицы не хватало, а вторая болталась на тонкой ниточке. На левой поле халата болтался самодельный бэджик, привязанный к карману кусочком шпагата. Из того же кармана торчала металлическая расческа.
«Зачем она ему? — подумал Николай Князев. — Ведь он же абсолютно лысый, что ему расчесывать?»
Когда Князев поставил свой портфель и пододвинул его к цепким рукам приемщика, сердце его странно дрогнуло, а глаза закатились.
— Вам что, мужчина, плохо?
— Да.
— У нас тут душно, — понимающе произнес приемщик и выписал квитанцию. Он взял портфель за ручку и, подвигая его к себе, произнес: — Вот ваша квитанция.
Князев проследил, как моложавый помощник взял его кладь, и она исчезла на втором ярусе дальней полки.
— Трое суток с этого часа, — сказал приемщик, странно заморгав. Ресницы его были белесые. — Фу, никакой вентиляции — Следующий, — сразу потеряв интерес к Николаю Князеву, обратился приемщик к молодому парню, судя по всему, студенту-первокурснику. Тот сдавал на хранение чемодан и большой рюкзак.
Из камеры хранения Князев выбирался медленно, словно всходил по ступенькам на Голгофу, неся на плечах тяжеленный крест. На улице вдохнул свежего воздуха, взглянул на голубое небо, подернутое легкой дымкой облаков, и ему полегчало. Но счастье было недолгим: он увидел двух милиционеров в пятнистой камуфляжной форме, решительно идущих к камере хранения. Резко отскочив в сторону, он спрятался в толпе, подвижной, как разлитая ртуть.
«Надо уходить отсюда, — сам себе сказал Князев, складывая квитанцию и пряча ее между стодолларовыми банкнотами. Милиционеры задержались у входа. — Они ищут меня! Значит, все, теперь меня будут искать. Но ведь они искали меня и до этого, но не нашли, — с облегчением подумал Николай Николаевич. — Почему я от них должен бежать? Разве я сделал что-нибудь плохое? Я забрал то, что принадлежит мне по праву. Бриллиант принадлежал моим предкам, и, если я их потомок, значит, по всем законам, по совести и по правде он принадлежит теперь мне».
Додумать до конца эту спасительную мысль Князев не успел. Опять липкий страх навалился на него, прижимая к земле, делая ноги непослушными, ватными. Князев ушел с привокзальной площади. Он заглянул в «Пельменную» на Малой Грузинской, попросил большой стакан минералки, жадно ее выпил, вытер вспотевшее лицо. Ему было скверно. Кружилась голова, во рту пересохло, руки дрожали так, словно он неделю ежедневно и еженощно пил водку. «Так, теперь отсюда!»
* * *
Глеб Сиверов мог позволить себе немного расслабиться, редко выдавались такие мгновения. В подмосковном доме отдыха народу было совсем немного — по большей части старики, любители пеших прогулок. Сиверов приехал сюда на пару дней на своей машине. Хорошая еда, баня, сосновый лес, отдельный двухуровневый номер с камином... Нервы восстанавливались в считанные часы. На второй день Сиверов обнаружил, что в доме отдыха есть бильярдная комната, старый бильярдный стол на токарных ножках и всего один пригодный для игры кий. Часть шаров пришлось забраковать — с выбоинами. Глеб неспешно расставлял шары на зеленом сукне, создавая самые сложные для игрока комбинации. Умение играть, а раньше Глеб был заядлым бильярдистом, восстановилось очень быстро, и самые «мертвые» шары послушно залетали в лузы. Тогда Слепой решил усложнить ситуацию. «Буду играть левой рукой. Стреляю же я левой!»
Затея затягивала. Сперва Глеб бил неумело, но потом и с левой руки удары стали получаться. Мобильный телефон Сиверов положил на бортик и, увлеченный игрой с самим собой, на время забыл о нем. Аппарат напомнил о себе резкой трелью. Звонил Потапчук.
— Да, Федор Филиппович, — отозвался Сиверов, злясь, что ему не дали закатить в лузу последний шар.
Голос генерала дрожал, чувствовалось, что он торопится все сказать, времени в обрез.
— ...Глеб, и не перебивай меня. Ты говорил, что следил за Князевым, знаешь маршруты его движения по городу. Любимые места. Нам надо встретиться в городе.
— Что натворил этот безобидный человек?
— Катастрофа, — коротко ответил Потапчук, — его сейчас разыскивает вся милиция Москвы, вся контора на ногах. У каждого патрульного на него ориентировка. Нет, никого он не убил. Но взять его надо немедленно.
— Кажется, я знаю несколько его любимых мест. Если у меня не получится, не взыщите. Выезжаю. Два шара цвета слоновой кости остались на зеленом сукне.
«Как-нибудь я доиграю эту партию, и обязательно левой рукой», — подумал Глеб, садясь в машину.
С генералом Потапчуком Глеб встретился на улице. Тот быстро сел в машину и первое, что сказал, пожав руку, было:
— Тесно у тебя как!
— Ясное дело, Федор Филиппович, это не ваша «Волга». Я же не генерал ФСБ, вот, езжу на дешевенькой японской машине. Потапчук крякнул. В машинах он разбирался и понял иронию Сиверова.
— Тут у нас переполох начался, всех на уши поставили — и МУР и ФСБ. Глеб молчал, аккуратно ведя машину во втором ряду.
— Чего не спрашиваешь, что стряслось?
— Сами расскажете, надеюсь, — пошутил Глеб.
— А мне вот не до шуточек. Уже и министр внутренних дел на коне, и мой шеф — всех построили.
— Убили кого-то, VIP-персону?
— Нет, не убили. Но скандал будет.
— Скандал — это всегда интересно.
— Помнишь, ты мне про Князева говорил, справки наводил?
— Помню, — сказал Глеб.
— Так вот, я беру свои слова назад. Ты был прав, как всегда. Но именно то обстоятельство, что я Князевым раньше других заинтересовался, сыграло со мной злую шутку. Мне приходится расследовать дело, от которого все отпираются.
— В чем я был прав?
— Князев — сумасшедший или прикидывается сумасшедшим.
— Я вам еще не сказал, что Князев с Гусовским встречался.
— Зачем? — спросил Потапчук. Глеб пожал плечами:
— Кто ж его знает? Вы говорили, Федор Филиппович, — не преминул подколоть генерала Сиверов, — что за него люди важные поручились, которым вы всецело доверяете.
— Я уже никому не доверяю.
— А что так?
— Вот так, Глеб, бриллиант из Кремля пропал.