– Понял, – Марк задернул занавеску и отошел от окна.
В просторной кухне помещались разделочный стол, плита, холодильник и обеденный стол с шестью стульями.
На белой скатерти стоял высокий самовар с фарфоровым чайником на самом верху, вазочка с баранками, батон «плетенка», сахарница и кувшин свежего молока.
Из самовара шел пар. Марк занял стул у стены с календарем. Через минуту на кухню вошел Дмитрий.
Без предисловий он распахнул холодильник, набрал гору тарелок с едой и сел напротив Марка. Расставляя на столе тарелки с маслом, сыром, ветчиной и бужениной, он начал разговор:
– Катерины нет дома. Ушла в магазинчик у церкви. Должен тебе сказать, я кое-что у нее выведал.
Потерев руки, Дима приступил к еде. Сложив горкой сыр и ветчину на тонкий ломтик хлеба, вдохнул запах. Марк лениво потянулся за кружкой.
– Вижу, ты от нее в восторге.
– От ветчины?
– Хозяйки.
– Она великолепна! Таких как она еще не встречал. Есть в ней какая-то чертовщинка, что-то дико сексуальное.
Марк поставил кружку перед самоваром и стал наливать заварку. От него не ускользнуло, что Дмитрий выглядел невыспавшимся и усталым. Ночью ему явно было не до сна.
– Ну, так что ты мне хотел сказать?
– Катерина во всей этой возне не при делах. Она сама пострадала больше всех. Ее муж сгорел в пожаре, она осталась вдовой. Живет в глухой деревне на краю географии. Жаль бабу, пропадает одна.
– Насколько я понимаю, это все, что ты мне хотел сказать?
Дмитрий недоуменно вскинул брови.
– Пока все. Мы ведь только вчера приехали. Времени слишком мало прошло.
Марк долил горячей воды в кружку, добавил сахар и стал задумчиво помешивать.
– Анну видел?
– Она спит. Наверное, очень устала, – Дмитрий впился зубами в свой бутерброд, застонав от удовольствия.
Марк задумался. Судя по всему, Дмитрий не торопился назад в город. Информации добыл с гулькин нос, даже несмотря на то, что околачивался рядом с Катериной. Мог спросить у нее напрямик, но нет, только ходит вокруг да около. Может, боится расспрашивать, чтобы не потерять ее благосклонность? Скорей всего, именно так. Женщина запала ему в душу, это было очевидно.
После обеда Марк направился к дому Михалыча. У забора стояла лопата. Старик нес в руках рабочие рукавицы и фляжку с водой.
– О, здорово!
При виде вчерашнего гостя на морщинистом лице Михалыча просияла приветливая улыбка. Мужчины пожали друг другу руки.
– Какими судьбами?
– Решил помочь.
– Хорошее дело. Тогда бери лопату, а я сейчас еще одну возьму. Вдвоем мы быстрее управимся.
Марк медленно пошел по тропинке. Несмотря на пекло, ветерок дул прохладный. Марк стал насвистывать песенку.
Старик догнал его у поворота.
– Можно подумать, ты знаешь, куда идешь, – заметил он, указывая направо, – так короче.
Мужчины свернули с тропинки. Густая зелень деревьев спасала от солнца. Михалыч закинул на плечо лопату и протянул Марку фляжку.
– Ну, как устроились у Катерины? Не обижает?
– Все нормально, отец, женщина хорошая. Разместила без вопросов.
– Да, не повезло ей. У нас ведь в деревне без мужика нельзя. Тут ведь надо и сено накосить, и огород вскопать, и дров наколоть. Много работы. Одной бабе не управиться.
– Ну, так вернется назад в город, если что.
– Сомневаюсь. Кому она здесь дом продаст? Его ж никто не купит, а если и купит, то за копейки. Куда она в городе с такими деньгами?
Спустя двадцать минут показались перекошенные оградки с могилами.
– Кажись, пришли.
Михалыч направился к небольшому пятачку у дерева. Ногами растоптал траву, раскинул ветки и листья.
– Тихо как-то. Непривычно. Птицы не поют и кузнечики не стрекочут. Непонятно.
С силой воткнул лопату в землю и стал копать.
Марк поразился мужику. Никаких соплей и стенаний о своей судьбе. Все эмоции, какими бы они ни были, под контролем. Умер его единственный сын, сегодня он роет ему могилу, а завтра будет хоронить. Не каждый человек так сможет. Наверное, у него свое отношение к смерти. Сильный человек, достойный уважения.
Марк бросил флягу на землю, скинул рубашку и стал копать. Верхний слой земли был плодородным, рыхлым. Далее шел песок. Копать до глубины полметра было еще куда ни шло, но по мере погружения становилось все труднее. Мужчины менялись местами. Один копал, другой отдыхал.
– Михалыч, вот скажи мне, что за парень был этот Данила?
– Тот, что недавно умер? Да мужик как мужик. Бестолковый только немного. Все мечтами жил. Хотел красивой жизни, а ее все не было и не было. Ему б профессию освоить, пойти в соседний колхоз, дослужиться до бригадира, стать человеком. А он все пиво пил да на гармошке играл.
– Что с ним случилось? Почему повесился?
– В мешке шила не утаишь. – старик смахнул со лба испарину. – Мать его всем сказала, что умер он во сне, а на самом деле он сам на тот свет ушел. Стыдно ей, что он таким слабовольным оказался. Грех это.
– Но почему?
Михалыч вытянулся во весь рост и сложил руки на черенок лопаты.
– Наверное, пьяный был.
– А женщина у него была?
Старик почесал затылок.
– Любка вроде как. Ровесница его, с ним в детстве на одном горшке сидела. Тоже вдова. Сын у нее Сашка остался, годков семи. Любовь – женщина видная, хотя и с придурью.
– Придурью?
– Поговаривают, что она считает себя инопланетянкой. Вроде как не с этой планеты. Вот дура баба!
– Она сейчас в деревне?
– Ну да, только дома сидит, не выходит никуда. Наверное, совсем мозги набекрень. Данилка ведь был ее единственной надеждой. Замуж за него собиралась. А тут такое! Не уберегла мужика.
– Где ее дом?
– Да прямо за церковью. Зеленый, с белыми ставнями. Во дворе стог сена неубранный.
Михалыч вернулся к своему занятию. Копая, он погрузился в свои мысли. Марк сел у дерева и закрыл глаза.
Несмотря на то, что вокруг было полно могил, и они сами копали могилу, на душе было спокойно. Никаких тревожных мыслей или сомнений.
Легкий ветерок подул с опушки леса. Марк сорвал травинку и покрутил в руках. Наверное, когда-нибудь он точно также будет жить в деревне, наслаждаться природой и покоем. Построит дом, заведет семью, каждый год будет сеять поле и косить траву. Будет ждать старости в кругу своих внуков и правнуков.
Вскоре яма оказалась достаточно глубокой, именно той глубины, что нужно. Вода во фляжке опустела, и мужчины засобирались.