Был канун Рождества. Вэнтинен упомянул, что собирается ехать куда-то на север. Если он успел уже упаковать вещи, то, скорее всего, планировал вот-вот отбыть туда.
В багажнике я обнаружил еще две сумки и небольшой рюкзак, в которых лежали еще одежда, банные принадлежности, бритва и, наконец, паспорт Вэнтинена. Я вынул сумки и заглянул под коврик багажника: ничего, кроме запасного колеса и домкрата.
Я захлопнул багажник, водительскую дверцу и закрыл машину. Потом отправился к Хамиду, взгляд которого все еще был устремлен куда-то вдаль, а лицо за лобовым стеклом было похоже на восковую маску. Тогда я понял, что для того, чтобы узнать, куда собирался Вэнтинен, мне придется вернуться туда, где мы оставили тело.
Труп лежал на тропинке в том же положении. Пистолет, казалось, зарылся в песок. Дождь еще больше отбелил кости черепа Вэнтинена, а мокрая насквозь одежда была похожа на груду мусора, лежащую на земле. Мне показалось, что было бы неправильно обшаривать его карманы. Ведь я уже обыскивал сегодня вещи мертвого Громова. Разница была в том, что на этот раз пальто было на своем хозяине. Я вынул телефон и, вытерев его о свою рубашку, поспешил обратно к такси.
Хамид включил радио, и машина, как в прошлый раз, наполнилась ставшими мне уже знакомыми песнями на иностранном языке, слова которых выстреливались в ритме хип-хоп со скоростью до тысячи слов в минуту. Наверное, так Хамид пытался вернуть душевное равновесие. Но у меня не было возможности заглянуть ему в глаза, поэтому я не был в этом уверен. Я не стал спрашивать его, где он научился так хорошо стрелять и где его учили убивать людей. Может быть, когда-нибудь он сам расскажет мне об этом.
На телефоне Вэнтинена отсутствовал пароль защиты доступа, поэтому я сразу же смог начать читать файлы с сообщениями. Вскоре я уже нашел то, что искал.
Билет на поезд был на одного человека, но из сообщения следовало, что в группе будут еще два пассажира и что все они собираются уезжать сегодня ночью.
До отправления оставалось сорок шесть минут.
Привокзальная площадь, заполненная гулом толпы, плавала в ослепительном свете прожекторов. Свет был настолько ярким, что, казалось, он проходил сквозь людей и терялся. Повсюду кричали, спорили, о чем-то умоляли, на что-то жаловались, угрожали. Поезда на север отходили через каждый час, но даже этого было недостаточно для того, чтобы поток отъезжающих уменьшился. Все больше и больше людей прибывали сюда с востока, юга и запада. На площади существовал черный рынок, где из-под полы торговали билетами, покупали ценные вещи, здесь крутились сотни воров и мошенников с имевшимися на их вооружении различными трюками, а также сновали туда-сюда обычные люди, среди которых становилось все больше отчаявшихся. Всех остальных можно было смело отнести либо к полицейским, либо к военным или охранникам из частных фирм.
Крики детей, просьбы и угрозы взрослых слились в один неясный гул паники. Я бежал, совершая длинные быстрые рывки, через все здание вокзала, притормаживая только там, где, как я полагал, меня могли видеть охранники с автоматами. Я встал в очередь на досмотр, стараясь не думать о потерянных минутах, и огляделся.
Я очень хорошо понимал, что двое других пассажиров не обязательно были Таркиайнен и Йоханна. В череде представителей разных рас и национальностей я не видел ни одного знакомого лица. Единственное, что объединяло всех этих людей, — ужас и безнадежность в глазах. Всем было понятно, что там, на севере, только часть отъезжающих сумеет найти для себя приемлемую работу, жилье и пропитание.
Как мы договорились, Яатинен ждал меня. Его лицо уже не было таким разочарованным и потерянным, как несколько часов назад. Теперь он был похож на человека, который явно кого-то ищет, и сам знал об этом.
— Двадцать первый путь, — сообщил инспектор, не дав мне поздороваться.
Я уже собирался пройти прямо к платформе, но жесткий захват за руки в районе плеч заставил меня остановиться.
— Тапани, — начал он, — если мы найдем Таркиайнена…
— Мы найдем его, если поторопимся, — перебил я, вырываясь из захвата.
Инспектор сделал два быстрых шага, потом остановился прямо передо мной, сверля меня взглядом.
— Если мы найдем Таркиайнена, я не смогу арестовать его.
— Но почему? — спросил я.
— У нас проблема с результатами экспертизы ДНК. Точнее, проблема состоит в том, что эти результаты исчезли.
Я ничего не сказал. Просто обошел его и направился к выходу. Он шел за мной и продолжал говорить, но я услышал лишь отдельные слова: сервер… сломался… запасные копии… пропали… катастрофа… Двадцать первый путь был далеко впереди и где-то слева. До отправления оставалось девять минут.
Я почти бежал мимо сложенных повсюду чемоданов, битком набитых рюкзаков и несущих все это людей. В зале под высокой крышей вокзала царил такой шум, что я уже не слышал ни шагов Яатинена, ни своих собственных. Я чувствовал запах продаваемой еды, ощущал людское отчаяние. Был канун Рождества, но здесь ничего не напоминало об этом.
Я миновал целые страны и континенты, языки и диалекты. Хельсинки наконец стал международным городом. Но мы представляли это себе совсем не так.
Двадцать первый путь, конечно, тоже оказался переполнен людьми и вещами. Поезд уже прибыл. Место Вэнтинена было в восемнадцатом вагоне. Я подошел к самому краю платформы, расталкивая столпившихся здесь людей. Яатинен шел за мной. Пытаясь лавировать в узком пространстве на краю платформы, мы, наверное, очень напоминали двух неопытных артистов-канатоходцев.
На ходу я пытался считать вагоны. Массы людей загораживали поезд, мешая пробиться к нему. Подойдя к вагону, который, как я посчитал, был шестнадцатым, я принялся проталкиваться к нему через толпу. Огромный чернобородый здоровяк загораживал мне дорогу, и я не мог рассмотреть номер. Я подождал, когда он уйдет подальше.
Наконец мне стал виден номер. Пятнадцать.
Я продолжил свой путь вдоль платформы, почти касаясь поезда плечом и прислушиваясь к объявлениям на финском, английском, русском и некоторых других языках. Идти по краю платформы стало труднее, и мне пришлось расталкивать толпу, прокладывая себе путь. В ответ я получал раздраженные замечания, последовало даже несколько тычков. Так, пожилая женщина с угольно-черными глазами и шарфом на шее ткнула меня довольно чувствительно длинным металлическим наконечником своего зонта.
И вот передо мной восемнадцатый вагон. Я попытался разглядеть, что творилось около него. Яатинен подошел ко мне сзади. Прежде, чем успел что-нибудь сказать, я услышал его пронзительный вопль и ринулся вперед, за ним. Инспектор быстро бежал к высокому плотному мужчине.
Сначала я увидел Таркиайнена в профиль. Может быть, он почувствовал, что Яатинен бежит именно к нему. А может быть, полицейского выдало лицо. Но за доли секунды Таркиайнен принял решение, повернулся и бросился прочь от поезда. Я побежал за ними обоими.