— Я хочу знать правду, — потребовала Мария, задав прямой вопрос о Берит Хоас после того, как доктор представился.
— Я не могу дать вам информацию о конкретном пациенте. Это врачебная тайна. Надеюсь, вы будете ее уважать. А правда заключается в следующем: пока мы и сами не разобрались, но вместо того, чтобы зарыть голову в песок, как страус, принимаем меры предосторожности. — Последовал тяжелый вздох.
С чего ему-то вздыхать? Это не у него ребенок в опасности. «Надеюсь, вы будете ее уважать», — мысленно передразнила врача Мария. Зачем такой официоз? От него только хуже! В подобный момент ждешь понимания и участия.
— Прекрасно. И что вы собираетесь делать с детьми, если они уже заразились? Я хочу знать прямо сейчас. А потом я собираюсь поехать в лагерь и забрать сына домой. Не позволю ребенку оставаться там, где есть опасность для его жизни.
— Боюсь, все не так просто. Наш эпидемиолог постановил учредить карантин. Все дети должны остаться в школе. Если кто-то из них уже заражен, нельзя позволить вирусу распространиться дальше. Дети получат терапию от птичьего гриппа.
— Какой еще карантин? Вы и вправду не отпустите моего сына домой? А что, если он полностью здоров, но, скажем, завтра заразится от какого-то другого ребенка? Просто потому, что вы не дали ему уехать. У вас что, есть законное право так поступить? Если нет, то имейте в виду: это статья уголовного кодекса — незаконное лишение свободы. Я надеюсь, вы понимаете всю серьезность положения? — Марию охватила внезапная ярость. Вот бы поговорить с этим докторишкой с глазу на глаз, так чтоб ему некуда было увильнуть!
— Если выяснится, что мы имеем дело с мутировавшей формой вируса, чего мы давно опасались, а карантин не будет соблюден, то заразятся тысячи людей, скажу вам открытым текстом. Эпидемиолог имеет законное право задерживать людей для сдачи анализов. Мы рассчитываем, что пяти суток в карантине будет достаточно. В случае, если никто не заболеет. Каждый ребенок будет помещен в отдельную комнату, чтобы они не заразили друг друга. Покидать свою комнату они будут только в защитной маске. Медицинский персонал также разместится в школе. Трижды в день мы будем измерять у детей температуру. У каждого ребенка будет мобильный телефон, чтобы он мог звонить родителям. Я понимаю, вам нелегко, — добавил доктор более мягким тоном.
— Как долго мой сын останется в карантине? — спросила Мария, ища взгляд Хартмана, словно опору — чтобы найти в себе силы выслушать ответ.
— В лучшем случае вся эта история закончится завтра же. За сутки мы сможем выяснить наверняка, имеем ли дело с вирусом птичьего гриппа.
— А как, по вашему мнению, это он?
— К сожалению, очень похоже на то. Дай бог ошибиться.
Юнатан Эриксон сидел за письменным столом и смотрел в окно, наблюдая за великолепной радугой, раскинувшейся через все небо. Но даже от этого величественного зрелища на душе легче не становилось. В отведенной для него комнате дома престарелых Тальбаккен, что в городке Фоллингбу, Юнатан чувствовал себя пленником. Прежде здесь располагалась лечебница, где изолировали больных туберкулезом, не желая принимать их в больнице Висбю, после того как распространение болезни приняло угрожающие масштабы. История повторялась: нынешних обитателей Тальбаккена эвакуировали в срочном порядке в Тингсбругорден и в другие дома престарелых, чтобы освободить место для тех, кто, по всей вероятности, уже успел подхватить вирус гриппа и должен был оставаться в карантине. На первом этаже организовали профилактическое отделение, а на втором решили поместить пациентов с проявившимися симптомами. Пока что в Фоллингбу пришлось переехать таксисту с женой, двоим полицейским и парамедикам, имевшим дело с останками Рубена Нильсона; пяти голубятникам, встречавшимся с Петером Седерротом вечером в субботу, чтобы обсудить результаты соревнования; пассажирам, которых Петер подвозил во время последней ночной смены, а также всем, кто одновременно с ним находился в приемном покое больницы Висбю. Не избежал заточения и библиотекарь, помогавший Рубену Нильсону отыскать страницу Союза голубятников в Интернете.
Меры предосторожности — невиданные, но эпидемиолог Оса Ганстрём считала, что в подобной ситуации лучше перестраховаться. Поэтому весь медицинский персонал, имевший контакт с Берит Хоас и Петером Седерротом, переместили в Тальбаккен и посадили отвечать на звонки, поступавшие по горячей линии. На третьем этаже бывшей лечебницы каждому выделили по отдельной комнате, покидать которую рекомендовалось как можно реже и обязательно в защитной маске.
Указания распространялись и на Юнатана Эриксона. Разговор со взволнованной матерью задел его за живое, а скольких еще родителей ему предстоит выслушать! Мария Верн имела все основания для беспокойства. Что, если ее сын, пока здоровый, заразится от других детей в карантине? Кто будет в ответе и можно ли рисковать жизнью ребенка ради спасения тысяч людей? Юнатан ставил под сомнение решения, принятые эпидемиологом Осой Ганстрём, но был вынужден следовать ее распоряжениям, общаясь с прессой и общественностью. А с Рейне Хаммаром, главным врачом новой клиники «Вигорис», выстроенной на северной окраине Висбю, разговор и вовсе вышел пренеприятный. Когда Юнатан по поручению эпидемиолога попытался узнать, при каких обстоятельствах его коллега пользовался услугами заболевшего таксиста, Хаммар воспринял все расспросы в штыки.
— Что это, черт побери, такое? Кем ты себя вообразил — полицейским? — негодовал Хаммар.
Юнатан действительно чувствовал себя в каком-то смысле представителем закона. Он проводил детальное расследование, выясняя, с кем вступал в контакт таксист той ночью. На основании полученных сведений выносился приговор и определялось наказание: если виновен, то есть подцепил заразу, отправляйся в карантин.
— Послушайте, мне дела нет до вашей частной жизни. Во сколько вы ехали на такси и с кем — вот и все, что мне нужно знать.
— Я буду жаловаться в Министерство здравоохранения! Ваши действия неправомерны! У вас нет достаточных медицинских оснований! Да я лопну от смеха, когда выяснится, что никакого птичьего гриппа нет и в помине. Цирк какой-то! — С этими словами Рейне Хаммар швырнул респиратор на стол и вышел, хлопнув дверью.
— Знаешь, я тоже лопну от смеха, если окажется, что это обычный вирус! Я буду смеяться до тошноты! — закричал ему вслед Юнатан. Разобрал его слова Рейне или нет, неизвестно.
А потом звонила жена Хаммара. Она вела себя сдержанно и гораздо лучше мужа осознавала всю серьезность положения.
Размышления Юнатана прервал очередной звонок. Собравшись с духом, он поднял трубку — на линии была Оса Ганстрём, врач-эпидемиолог Готландского лена. Юнатан выдохнул с облегчением, но он еще не знал, что ему предстоит услышать.
— Перейду сразу к делу: у нас есть проблема.
— Проблема! Неужели? — Юнатан не сумел скрыть нотки сарказма в голосе.
— Я надеялась, что хотя бы ты отнесешься к ситуации с пониманием. Вся тяжесть решений на мне, и в случае чего, меня же и обвинят. Впрочем, пусть меня осудят, но сейчас главное не это. Стратегический запас тамифлю слишком мал. Его не хватит для курса профилактического лечения. Власти объявили, что противовирусное средство закуплено в достаточном объеме, но в действительности оно составляет лишь малую часть приобретенных препаратов. Будем использовать то, что есть под рукой, и тщательно отслеживать состояние заболевших и пациентов с подозрением на грипп. Верится с трудом, но ситуация с лекарством — критическая.