— Так и сказал, — твердо, с непоколебимой уверенностью школьной директрисы заявила гид. — Видите ли, Бо Браммел был известной для своего времени личностью, настоящим денди эпохи Регентства. Высокий, статный, всегда безупречно одетый, ухоженный, он выгодно отличался от бедняги Джорджа, который с годами все больше полнел и постепенно терял представительность. Со временем они несколько отдалились друг от друга. Бо Браммел, лорд Олванли, Генри Майлдмей и Генри Пьерпойнт считались главными фигурами той группы, которую Джордж Байрон называл «клубом денди». В июле 1813-го эти четверо устроили бал, на котором Георг, тогда еще принц-регент, поздоровался с Олванли и Пьерпойнтом, но демонстративно проигнорировал Бо Браммела. Вот тогда-то Браммел повернулся к Олванли и громко, презрительным тоном спросил: «Кто он, твой друг-толстяк?»

Погода с утра благоволила Дрейтону Уилеру. Благодаря дождю он не привлекал внимания мешковатым плащом с поднятым воротником и надвинутой на глаза широкополой шляпой. За три дня он побывал в Королевском павильоне трижды, каждый раз в другой одежде, чтобы не привлекать к себе внимания секьюрити. Пока гид рассказывала о трещине в отношениях короля и Бо Браммела, Уилер нервно поглядывал на запертую, окрашенную охряной краской дверцу наверху каменной лестницы, которая вела в подвал.

Он снова проверил, на месте ли бумаги — они лежали во внутреннем кармане, — подробные планы каждого этажа этого здания, купленные им накануне в Технологическом отделе. На то, чтобы изучить их и запомнить, понадобилась едва ли не целая ночь. Он еще раз прошел взглядом по лестнице.

— Полнота сильно осложняла жизнь бедняги Принни, — продолжала вещать гид. — Отсюда к бывшим королевским конюшням ведет подземный коридор. Принни распорядился построить его по той причине, что стыдился из-за полноты лишний раз показываться на публике. Представьте себе, он набрал целых двадцать стоунов лишнего веса. Имея в своем распоряжении подземный коридор, он мог приходить и уходить незаметно.

Уилер исподтишка огляделся. Охранника в зале не было. Собравшаяся толпа отрезала его от гида. Лучшего шанса может и не представиться. Он отступил на несколько шагов, заглянул за калитку и увидел, что она запирается небольшим латунным засовом. Он бросил взгляд на экскурсантов — все слушали, и на него никто не смотрел. Он опустил руку за калитку, нащупал засов и попытался отодвинуть. Засов поддался довольно легко, хотя и с противным скрежетом. Уилер замер, посмотрел на лестницу, потом на туристов, скользнул взглядом по залу — вправо, влево.

Он легонько толкнул калитку, ступил на лестницу, торопливо закрыл калитку, постоял, пригнувшись, прислушиваясь. Сердце стучало часто-часто, отдаваясь тяжелой пульсацией в ушах. Он быстро спустился по ступенькам, повернул внизу направо, вошел в длинный, узкий коридор с выложенным кирпичом полом. В отличие от открытого посетителям безупречно выглядящего зала здесь было пыльно, грязно и почти темно. Он миновал покосившуюся, обвисшую на петлях зеленую дверь с табличкой, на которой черными и желтыми буквами было написано «Опасно. Высокое напряжение». Судя по паутине в левом верхнем углу, дверь не открывали довольно-таки давно.

Отлично.

Уилер потянул ее на себя. Петли скрипнули, нижний край царапнул по кирпичному полу. Он испуганно оглянулся, но никого не увидел. За дверью обнаружилась стена со множеством проводов, распределителей, переключателей и какие-то, похоже асбестоцементные, трубы. Места на полу едва хватало, чтобы сесть.

Уилер вошел в каморку и плотно, хотя и не без усилий, закрыл за собой дверь. Затхлый запах… какое-то тихое, ровное гудение… четкое, ритмическое тиканье. А еще здесь было тепло и сухо, как в сушильном шкафу. Из спрятанного под плащом мешка он достал фонарик и «киндл», сел на пол и приготовился к долгому — до самого вечера, когда здание закроют на ночь, и здесь никого не останется — ожиданию. Он включил «киндл», потом вытащил из кармана пиджака бумажник, раскрыл. С фотографии ему улыбался мальчик в мятой футболке, со спутанными волосами под бейсболкой с эмблемой «Лейкерс». Мальчику было шесть лет, и он стоял в заднем дворе их старого дома в Пасадине, перед высокими, выше его самого, подсолнечниками. Выше ему уже не стать.

Его единственный сын. На руке — перчатка с ловушкой. В ловушке мяч.

Через два дня после того, как он сделал этот снимок, Ферди, перебравшись через забор, залез в соседский двор за бейсбольным мячом, и там на него напал и загрыз до смерти ротвейлер.

62

В брайтонском морге, как и в других моргах по всей стране, предусмотрены два варианта посмертного вскрытия. Первый распространяется на жертв несчастных случаев и людей, умерших внезапной смертью, а также на тех, кто умер более чем через четырнадцать дней после последнего посещения врача, причем причина смерти не установлена.

К вскрытию тела готовит Клио и ее ассистенты, а осуществляет его один из местных патологоанатомов. Процедура занимает примерно полчаса, дальнейшие анализы проводятся позднее в лабораториях. В случаях же подозрительной смерти требуется вызов специального патологоанатома министерства внутренних дел, и дело растягивается на несколько часов.

В среднем городской морг Брайтона и Хоува проводит 850 вскрытий в год, в подавляющем большинстве по упрощенной, стандартной процедуре. Начинают обычно утром и где-то после полудня уже заканчивают, если только не приходится выезжать за очередным телом.

Несколько недель назад у Клио случился обморок на работе, открылось внутреннее кровотечение, и ее срочно доставили в больницу. Консультант-гинеколог продержал Клио несколько дней и отпустил со строгими инструкциями — не поднимать ничего тяжелого и обязательно отдыхать в течение рабочего дня. Грейс знал, что она игнорирует оба установления, и потому постоянно за нее беспокоился. В прошлый раз рядом, к счастью, оказался ее ассистент, Даррен, который и отвез Клио в больницу. Но чаще она оставалась в морге одна, и Грейсу не давала покоя мысль, что обморок может случиться в то время, когда помочь будет некому. Поэтому он взял за правило звонить Клио каждый день, около половины четвертого пополудни, и проверять, все ли у нее в порядке, а потом делать еще один звонок перед вечерним инструктажем, чтобы убедиться, что она без проблем добралась домой.

Больше всего Грейс боялся потерять ее. Возможно, дело было в том, что после исчезновения Сэнди он уже не верил, что будет когда-нибудь счастлив. И тень Сэнди лежала на всей его жизни. В какие-то дни он был твердо уверен, что ее уже нет. В другие, и таких было больше, верил, что она все еще жива. И что же будет, спрашивал себя Грейс, если Сэнди однажды вернется? Что, если она сможет представить вполне разумное, убедительное объяснение своего исчезновения и долгого отсутствия? Чаще всего он прокручивал сценарий с киднеппингом. Ее похитили, где-то удерживали целых десять лет, но в конце концов ей удалось сбежать. Как она отреагирует на новость о том, что он женат и у него уже есть ребенок?

И что почувствует он сам, когда увидит ее?

Грейс старался не зацикливаться на этих мыслях, гнать их от себя. Сэнди — прошлое. Она осталась там, в почти другой жизни. Ему скоро сорок. Надо двигаться дальше. Он уже запустил все необходимые юридические процессы, необходимые для официального объявления Сэнди умершей. Здесь и в Германии, где ее вроде бы видел один знакомый полицейский, проводивший отпуск в Мюнхене, были размещены объявления. Как только все формальности будут выполнены, они с Клио поженятся. Он так ждал этого дня.