— Я, как вышел из тюрьмы, некоторое время работал в Гранде, в отделе обслуживания. Знаю все ходы и выходы. Как куда попасть. Смолбоун, должно быть, прослышал и обратился ко мне.
— Дать показания под запись не хотите?
— Смеетесь!
— Если сделаете заявление, я попытаюсь отправить его назад. Вернется не скоро.
— Я, конечно, не больно умен, но жить еще хочу. Если сдам Смолбоуна, то до конца жизни оглядываться буду. Нет уж, спасибо. — Он встревоженно посмотрел на Грейса. — А это не?.. Ну, вы понимаете?
Грейс покачал головой:
— Информация останется со мной. Об этом разговоре никто никогда не узнает. Так что, расскажете поподробнее? Не думаю, что цель Смолбоуна — ограбление.
— Так и есть. Для него главное — вам подножку поставить. Чтоб вы облажались. — Спайсер криво ухмыльнулся. — По-моему, вы не больно-то ему нравитесь.
— Как жаль. Моя каминная полка будет смотреться так сиротливо без его обычной рождественской открытки.
— Нет, мне помогать не надо, спасибо. Я что, так уж хреново выгляжу?
Застигнутый врасплох столь бурной реакцией, швейцар Гранд-отеля тем не менее сохранил, по крайней мере внешне, полное хладнокровие.
— Очень хорошо, сэр. Я просто хотел как лучше.
— Когда мне понадобится ваша помощь, я сам ее попрошу.
Дрейтон Уилер прошел через вестибюль, обливаясь потом под тяжестью запечатанной коричневой коробки под левой рукой и двух внушительных сумок.
Помимо двух фотографов, в вестибюле прочно обосновалась, заняв пару диванчиков и словно став на постой, разношерстная группа печальных фанатов этой тупой стервы, этой гребаной кинозвезды. И кто только выбрал ее на эту роль? На роль, написанную им! Он нажал кнопку и стал ждать лифт. Его раздражение, его злость растекались по всему вестибюлю. Чуть раньше он уже накричал на двух аптекарей, тупого кассира в магазине хозтоваров «Доккерилз», идиота-продавца в супермаркете «Уэйтроуз» и полного недоумка в «Халфордсе».
Лифт остановился на шестом этаже. Дрейтон Уилер прошел по коридору, остановился и попытался открыть дверь карточкой-ключом.
Ридер замигал красным.
— Черт! — Мешала коробка под левой рукой. Он снова сунул карточку в ридер, на этот раз нужной стороной, и огонек сменился на зеленый.
Он пинком открыл дверь, переступил порог, прошел, пошатываясь, к двум стоящим рядом кроватям и с облегчением бросил на одну из них весь свой багаж.
Надо принять душ. Съесть что-то. Но в первую очередь все проверить, убедиться, что эти олухи продали ему то, что надо.
Он повесил на дверь табличку «не беспокоить», запер дверь на задвижку, вскрыл первый пакет, достал автомобильный аккумулятор и поставил его на валявшийся на круглом столике журнал «Суссекс лайф». Из другого пакета были извлечены шесть термометров и монтировка. За ними последовала бутылка соляной кислоты, замаскированная ярлычком с надписью «растворитель». Ее Дрейтон поставил на другой журнал, «Весь Брайтон». Вторая бутылка содержала хлор. Последняя покупка была из «Мазеркэйр».
Отступив в сторонку, он оглядел все и улыбнулся. Когда умираешь, тебе уже не о чем беспокоиться, и это замечательно. В голове вертелась цитата, но имя автора выскакивало из памяти, никак не давалось.
«Мечта о смерти — для тех, в чьем сердце страх; мертвым больше нечего бояться».
А ведь верно сказано. Да, верно. Знаешь ли ты эту цитату, Ларри Брукер? Максим Броуди? Гея Лафайет?
Знаете ли вы, с кем имеете дело?
С человеком, который ничего больше не боится!
С человеком, располагающим всем необходимым для изготовления дихлорида ртути. И знающим, как это сделать!
Прежде чем стать хреновым сценаристом, он был вполне успешным химиком-технологом.
Дихлорид ртути — это не соль, но линейная трехатомная молекула. Отсюда его свойства.
А вы это знали? Ларри Брукер? Максим Броуди? И ты, стерва, Гея Лафайет?
Скоро узнаете.
Зазвонил телефон. Он ответил резко — сейчас все, что отвлекало, раздражало.
Приветливый женский голос произнес:
— Джерри Бакстер?
Он вспомнил этот голос.
— Да.
— Вы не пришли сегодня на примерку. Я хотела бы уточнить, вас еще интересует наше предложение по съемкам в «Королевской любовнице»?
Дрейтон Уилер сдержал раздражение.
— Извините. У меня была важная встреча.
— Все в порядке, Джерри. Без проблем. Если погода не помешает, съемки начнутся возле Павильона в понедельник утром. Сможете подойти завтра?
Он задумался, а потому ответил не сразу.
— Конечно.
Свободное парковочное место Клио нашла в двух улицах от дома. Был вечер пятницы, и часы показывали начало шестого. Дождь прекратился, ветерок расчищал небо от туч. Смертельно усталая, но счастливая, она выбралась из своего компактного «ауди». Впереди целый уик-энд! Словно в ответ на ее настроение, ребенок двинул ножкой.
— Ты тоже доволен, а, Пузырь?
Клио взяла с сиденья сумочку, заперла дверцу и неторопливо направилась к дому, совершенно не подозревая, что из взятого напрокат «фольксвагена», следовавшего за «ауди» от самого морга, за ней наблюдает пара глаз.
— Warum starrst du die dicke Frau ап? [11] — спросил мальчик.
Женщина за рулем ответила по-немецки:
— Она не толстая, милый. Она носит ребеночка.
— Чьего ребеночка? — спросил мальчик по-немецки.
Она не ответила, провожая женщину полным ненависти взглядом.
— Чьего ребеночка, мама?
Она молчала, прислушиваясь к тому вихрю эмоций, что поднялся где-то в глубине ее души.
— Подожди здесь. Я сейчас вернусь.
Она вышла из машины и зашагала по улице, миновав опустевшее «ауди». Потом, стараясь сохранить беспечный вид и не привлечь к себе внимания, повернулась к машине Клио.
На капоте лежал тонкий слой пыли, кое-где оставили свой след чайки. Крышу починили наспех, заклеив порез клейкой лентой. Но слова, процарапанные на бампере, были на месте и читались вполне ясно.
ПОЛИЦЕЙСКАЯ ШЛЮХА. ТВОЙ РЕБЕНОК СЛЕДУЮЩИЙ.
Анна расхаживала по своему музею, целиком и полностью посвященному Гее, с бокалом мартини в руке. Сегодня она пила — совершенно сознательно и намеренно — другой коктейль, «Манхэттен». Две части бурбона, одна красного мартини, немного ангостуры и вишенка-мараскина на стебельке — все в бокале мартини.